Но сильной женщины и сильной маме.
Тоже бывает больно, но никто не знает.
Но сильной женщины и сильной маме.
Тоже бывает больно, но никто не знает.
Ужели корсет вечно будет подавлять и вздох любви и вопль растерзанного сердца?
Никогда не сдаваться.
Это стало моим заветом.
Я не стану другой.
И всегда улыбаться, даже если при этом спиной.
Ловишь огонь.
Как иногда хочется — чтобы холодно. Чтобы сердце — до бесчувствия. Чтобы душа — гранитом, бетоном, камнем. Чтобы взгляд — льдом, снегом, инеем. Чтобы не любить, чтобы не больно. Чтобы дышать прозрачным небом и не знать земных страстей. Чтобы не хотеть рук, не искать в оглохшем мире жалкие крохи тепла. Чтобы скалой — в любом шторме, чтобы безразличие вместо всех разбитых надежд. Чтобы уверенный шаг вместо бесполезных попыток, чтобы не гнули и не ломали слова «останемся друзьями». Чтобы любые слова — оставались лишь словами. Чтобы не жить, почти умирая, а умереть, оставшись живым. И иногда почти получается, и уже чувствуешь в груди этот холод, и уже ждешь его, готов к нему... но почему-то мама смотрит на твое лицо и начинает плакать.
Женщина после аборта — это другой человек.
Чтобы заглушить боль и вину, её сердце переплавляет их либо в равнодушие, либо в ненависть ко всем, кто был причастен к прерыванию беременности.
Прямиком, через тернии и боль,
Ради семьи.
Если постоянно выискивать что-нибудь, что причиняет боль и заставляет чувствовать себя несчастной и никому не нужной, то находить это с каждым разом становится всё проще и в конце концов не замечаешь, что сама же этого искала. Одинокие женщины часто достигают в этом большого мастерства.
Я стала похожа на старую советскую куклу с огромными голубыми глазами и пластиковыми ресницами, которая постоянно твердит «мама», если ее наклонять из стороны в сторону. Я лежала на кровати, глядя в пустоту, я перестала ЖИТЬ, превратившись в анатомическое пособие. Вновь включился защитный механизм, заблокировав все эмоции.
Вот я и приехал, мама... с праздником. Надо было, конечно, раньше приехать, но я как-то все был занят... Дела какие-то, суета какая-то, все. А помнишь, как я из больницы удрал, чтоб тебя с 8 марта поздравить? Я тогда на медсестре жениться обещал, чтоб она мне куртку с ботинками выдала. И вот тебя уже нет. И сказать некому: «Сыночек, не пей из копытца — козленочком станешь». Женщин много, а сказать некому. Все время ищу такую, как ты, а такой, как ты, больше нет.
Никогда не сдаваться.
Это стало моим заветом.
Я не стану другой.
И всегда улыбаться, даже если при этом спиной.
Ловишь огонь.
Вот я и приехал, мама... с праздником. Надо было, конечно, раньше приехать, но я как-то все был занят... Дела какие-то, суета какая-то, все. А помнишь, как я из больницы удрал, чтоб тебя с 8 марта поздравить? Я тогда на медсестре жениться обещал, чтоб она мне куртку с ботинками выдала. И вот тебя уже нет. И сказать некому: «Сыночек, не пей из копытца — козленочком станешь». Женщин много, а сказать некому. Все время ищу такую, как ты, а такой, как ты, больше нет.