Cold Blooded Murder — Hasta La Muerte

Другие цитаты по теме

Не для насилья и убийств мечи в руках блестят:

Господь не забывает зла и воздает стократ.

Не для насилья и убийств куется правый меч,

Не ради уксуса лежит в давильне виноград.

Убитого узрел Иса* однажды на пути,

И палец прикусил пророк унынием объят.

Сказал: «Кого же ты убил, когда ты сам убит?

Настанет час, и твоего убийцу умертвят».

Непрошенный, в чужую дверь ты пальцем не стучи,

Не то услышишь: в дверь твою всем кулаком стучат.

Слова, что это — кара за грехи,

Кого всерьез, скажите, убедили?

Ну хорошо, пусть взрослые плохи,

Хоть и средь них есть честны и тихи,

А дети? Чем же дети нагрешили?

Кто допускал к насилью палачей?

В чью пользу было дьявольское сальдо,

Когда сжигали заживо детей

В печах Треблинки или Бухенвальда?!

Пока человек счастлив — он живет. Остальное время — он существует, и Бог не пребывает в нем. Бог любит тех, кто любит жизнь. Таких он ведет, таким помогает. За страдания мои Бог накажет меня: — Ты не был счастлив потому, что не хотел этого, — скажет Он.

Столкнувшись с неподвластными обстоятельствами, люди часто лишь сетуют о своей беспомощности. Но если простой смертный переносит удары судьбы и всё равно стремится к своей цели, то боги смотрят на него с милостью.

Но страх для немощного, а человек столько раз доказывал, как он может быть велик, к величию и надо обращаться, образ Божий искать в закоулках души, а не шантажировать слабости и падшесть человеческого устроения. Страх — это ведь всегда хоть маленький, но шантаж, торг.

Кого объединяет только выгода, бросают друг друга в беде; но кого объединяет Бог, – всегда поддерживают друг друга и в беде сближаются еще больше.

Господь по каким-то недоступным нашему пониманию причинам не всегда воздаёт по заслугам в этой жизни.

В темноте неуважительно отзываться о Боге не рекомендуется. А вдруг он стоит у вас за плечами с занесённой битой?!

я сидел со своим приятелем по кличке Эльф, в детстве Эльфу был конкретный кирдык, он весь съежился, годами валялся на кровати и тискал резиновые мячики, тренировался, а когда наконец поднялся с кровати, то был что в ширину, что в длину, эдакая гора мышц, звероподобный хохотун, метящий в писатели, но выходило у него слишком похоже на Томаса Вулфа, а Т. Вулф (не считая Драйзера) – худший писатель во всей Америке, и я вдарил Эльфу по уху (чем-то он меня взбесил).

От бледного листка испуганной осины

До сказочных планет, где день длинней, чем век,

Все — тонкие штрихи законченной картины,

Все — тайные пути неуловимых рек.

Все помыслы ума — широкие дороги,

Все вспышки страстные — подъемные мосты,

И как бы ни были мы бедны и убоги,

Мы все-таки дойдем до нужной высоты.

То будет лучший миг безбрежных откровений,

Когда, как лунный диск, прорвавшись сквозь туман,

На нас из хаоса бесчисленных явлений

Вдруг глянет снившийся, но скрытый Океан.

И цель пути поняв, счастливые навеки,

Мы все благословим раздавшуюся тьму,

И, словно радостно-расширенные реки,

Своими устьями, любя, прильнем к Нему.