Без знания того, что я такое и зачем я здесь, нельзя жить. А знать я этого не могу, следовательно жить нельзя.
— Что с тобой нынче?
— Со мной? Со мной счастье!
Без знания того, что я такое и зачем я здесь, нельзя жить. А знать я этого не могу, следовательно жить нельзя.
Но мне все-таки дико, так же как мне дико теперь то, что мы, деревенские жители, стараемся поскорее наесться, чтобы быть в состоянии делать свое дело, а мы с тобой стараемся как можно дольше не наесться и для этого едим устрицы...
Весь этот мир наш — это маленькая плесень, которая наросла на крошечной планете. А мы думаем, что у нас может быть что-нибудь великое, — мысли, дела!
Ты знаешь, для меня все женщины делятся на два сорта... то есть нет... вернее: есть женщины, и есть... я прелестных падших созданий не видал и не увижу, а такие как крашенная француженка у конторки, с завитками, — это для меня гадины, и все падшие — такие же.
Я искал ответа на мой вопрос. А ответа на мой вопрос не могла мне дать мысль, – она несоизмерима с вопросом. Ответ мне дала сама жизнь, в моём знании того, что хорошо и что дурно. А знание это я не приобрёл ничем, но оно дано мне вместе со всеми, дано потому, что я ниоткуда не мог взять его.
Рабочие не хотят работать хорошо и работать хорошими орудиями. Рабочий наш только одно знает — напиться, как свинья, пьяный и испортит все, что вы ему дадите. Лошадей опоит, сбрую хорошую оборвет, колесо шипованное сменит, пропьет, в молотилку шкворень пустит, чтобы ее сломать. Ему тошно видеть все, что не по его. От этого и спустился весь уровень хозяйства.
— Ты, я вижу, решительно ретроград.
— Право, я никогда не думал, кто я. Я — Константин Левин, больше ничего.
Школы не помогут, а поможет такое экономическое устройство, при котором народ будет богаче, будет больше досуга, — и тогда будут и школы.