— По ощущениям гомиков больше в Питере или Москве?
— Слушаете, я как бы свечку не держал. Что касается гомиков, то даже не очень интересно, а вот говнюков везде хватает.
— По ощущениям гомиков больше в Питере или Москве?
— Слушаете, я как бы свечку не держал. Что касается гомиков, то даже не очень интересно, а вот говнюков везде хватает.
— Мы с Пимпом, кстати, на днях пили кагор и поспорили, что, если Навальному можно заниматься политикой, то любой, у кого на канале больше подписчиков, чем у него, он может заниматься политикой тем более. Я вам хочу предложить несколько инициатив, может, вам что-то из этого понравится. Вот например — запретить бобслей, там мужики вместе валяются и вообще это ссаный спорт. Может быть — ежедневный разгон облаков, чтобы не было радуги. Или вот — автомобильные гонки: там пускают мужиков по кругу и вообще — скорость по-английски спид (speed). В городки играть — мужики палки друг другу кидают. И волны на воде запретил, они бьются о борт. Можно еще запретить покупку воды в деревнях — там вам могут предложить из колодца. Я бы еще законодательно утвердил высоту горок на детских площадках, чтобы можно было безболезненно соскочить. Еще можно запретить австрийских экскурсоводов, они могут пускать по Вене. Ну и в конец я депортировал бы Амаяка Акопяна, он все время предлагает детям дунуть.
— Все, закончили? Просто я заслушался и тайно нажал кнопку записи, потому что тут идей мне хватает на полгода минимум.
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие — в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
Как она сказала тогда? «Это Москва, Мэтт... город чудес в стране чудес...» А Санкт-Петербург, имперский город, так не похож на Москву. Там была пряничная разноцветная иконопись, пропитанная ароматом ладана, разукрашенная золотом, — какая-то туземная архитектура! Там — магия врубелевского демона в Третьяковке, висячих садов декадентского ресторана посреди грязных улиц, чудовищного даже для стойкого британца мороза, скрипящего снега. Тут – прохладная, влажная и свежая весна, строгие как Верховный суд, классические здания, ажурные мосты. Красота этого города настолько изощрена, что кажется и строгой, и порочной одновременно. Тут люди изнемогают рассудком от полуночного света.
Есть отличие между Москвой и Петербургом. Я недавно нашёл ещё одно: мне кажется, в этих городах по-разному относятся к великим историческим личностям. Приведу пример. В Питере есть станция метро «Площадь Ленина», а в Москве станция метро называется «Площадь Ильича». Ильича — это что за панибратство? Я считаю, что назвать Ленина Ильичом может только один человек в мире. Это сотрудник мавзолея, который его купает каждый год.
Но коль выпало мне питерцем быть,
Никогда Москва не станет родной,
Но я знать хочу её и любить,
Так покажите, москвичи, город свой.
Панель надо строить за МКАД. Достаточно, что пол-Москвы в хрущёвках. Ни в одной столице Европы не строят панельные дома. И в Москве, и в Питере надо запретить возводить панель.
В Москве он так опускался, что в самом деле, если бы пожить там долго, дошел бы, чего доброго, и до спасения души; в Петербурге же он чувствовал себя опять порядочным человеком.
Но у твоей Москвы и его Невы
Стало общее что-то, наверное, вы.
Ты светла, он хмур, в споре двух культур
Он опять за поребрик, а ты за бордюр.
Как она сказала тогда? «Это Москва, Мэтт... город чудес в стране чудес...» А Санкт-Петербург, имперский город, так не похож на Москву. Там была пряничная разноцветная иконопись, пропитанная ароматом ладана, разукрашенная золотом, — какая-то туземная архитектура! Там — магия врубелевского демона в Третьяковке, висячих садов декадентского ресторана посреди грязных улиц, чудовищного даже для стойкого британца мороза, скрипящего снега. Тут – прохладная, влажная и свежая весна, строгие как Верховный суд, классические здания, ажурные мосты. Красота этого города настолько изощрена, что кажется и строгой, и порочной одновременно. Тут люди изнемогают рассудком от полуночного света.