Меня всегда забавляло то, какими странными путями порой следуют человеческие мысли.
Для высокоорганизованного разума смерть — очередное приключение...
Меня всегда забавляло то, какими странными путями порой следуют человеческие мысли.
Для высокоорганизованного разума смерть — очередное приключение...
Всегда называй вещи своими именами. Страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит.
Прежде чем мы начнем банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Все, всем спасибо!
Я отвечу на твои вопросы — если, конечно, у меня не будет достаточно веской причины для того, чтобы промолчать. Если я не смогу ответить, прошу меня простить: я промолчу, потому что ложь недопустима.
Беда в том, что люди всегда хотят именно то, что для них наиболее губительно.
(Но беда в том, что люди, как правило, выбирают то, что для них является наихудшим.)
Любопытство — не порок, но его надо держать в узде.
— Этот шрам останется у него на всю жизнь.
— Вы ведь можете что-то сделать с ним, Дамблдор?
— Даже если бы мог, не стал бы. Шрамы могут сослужить хорошую службу. У меня, например, есть шрам над левым коленом, который представляет собой абсолютно точную схему лондонской подземки.
Странно, насколько близоруким может сделать тебя невидимость.
Я давно так не краснел, наверное, с тех самых пор, как мадам Помфрей сказала, что ей нравятся мои новые наушники.
... что есть смерть, как не новое интересное приключение.