Я никогда не думал, честно говоря, что филология и история искусств могут прокормить человека.
Живописец, смотри, чтобы алчность к заработку не преодолела в тебе чести искусства, ибо заработок чести куда значительнее, чем честь богатства.
Я никогда не думал, честно говоря, что филология и история искусств могут прокормить человека.
Живописец, смотри, чтобы алчность к заработку не преодолела в тебе чести искусства, ибо заработок чести куда значительнее, чем честь богатства.
... техника — это уловка, хитрость, с помощью которой хотят так перестроить мир, чтобы там не было места чувству. Мания технократов — свести всё в мироздании к полезной действительности, как бы заставить мир служить себе, потому что они не в силах противостоять ему как партнёры, бессильны его охватить. Техника — это хитрая попытка преодолеть сопротивление мира, сделать его путём преодоления темпа жизни более плоским, стереотипным, чтобы убить жизнь духа...
Мы говорили о звездах, как обычно говорят ночью, пока не станет ясно, что ни один из собеседников не понимает в звездах.
Вообще для нее имело значение только будущее и, пожалуй, чуть-чуть настоящее, но к чужому опыту она была абсолютно равнодушна, как, впрочем, все молодые; ее нисколько не занимало, что все повторяется из поколения в поколение, и пережитое чему-то нас уже научило или могло бы научить.
Вообще человек в целом, как конструкция, еще может сойти, но материал никудышный: плоть — это не материал, а проклятие.
Я не признаю самоубийства. Оно ведь не меняет того факта, что ты жил на земле, а в ту минуту я желел лишь одного — никогда не существовать!
— Везет тебе на твоем филологическом. Как бы ты сильно не косячил, тебя и не думают отчислять.
— Глупости, на филфаке сложно как и везде.
— Да тебе же вообще все прощают. Ты можешь завалить сессию, убить короля, трахнуть сестру, потом одеть ее платье, чтобы она трахнула тебя.
— Так, следи за языком. Не одеть, а надеть!
Какая же сволочь правит искусством. Нет, наверное, искусства остается все меньше, да и править им легче, потому что в нем, внутри, такая же ленивая и жадная сволочь.