Вы трепещете от удовольствия при мысли, что играете с огнем. Легче сделать чистокровного скакуна из рабочей лошади, чем изменить природу потаскухи.
Ох уж эти женщины! Они извинились и полагают, что все сразу забылось! Какая важность, что я стал вашим мужем исключительно под действием угроз с вашей стороны! Неужели вы думаете, что настолько серьезную обиду можно загладить одним извинением?
— Хочу подчеркнуть, — сказал он, — что, невзирая на пробелы в моем образовании, я все же умею считать до девяти, и если бы этот ребенок не был моим, то природы уже вынудила бы вас произвести его на свет. Добавлю: я считаю вас способной на все и даже на большее, но не на подобную низость.
— Однако женщины способны на подобные низости... вы так презираете женщин... я ожидала недоверия с вашей стороны.
— Вы непохожи на остальных женщин, — надменно заявил Филипп. — Вы — моя жена!
— Вы ошибаетесь. Во мне нет доброты. Просто я не могу видеть, как породистые животные мучаются в родах. Только и всего. Я был обязан вам помочь. Но мое мнение о человеческом роде в целом, и о женщинах в частности, нисколько не переменилось. Впрочем, я часто спрашиваю себя: как существа, столь близкие к животным, еще позволяют себе выказывать какую-то гордость. В то утро вы не были гордячкой. И как обычная непокорная сука, которая щенится на псарне, находили успокоение в ласковой руке хозяина.
— Допустим. Но у вас убогая философия. Так уж сложилось, что вы лучше понимаете животных, чем людей, и потому судите о людях по своим меркам. Для вас женщина — это непонятная помесь собаки, волчицы и коровы.
— Добавьте к этому хитрость змеи.
— Вы больше никогда не встречали ту девушку? — со вздохом спросила маркиза.
— Встретил. Через много лет. И понял, что юность дарит нам странные несбыточные иллюзии, особенно когда речь идет о первой любви. Та девушка стала злой, решительной, и в итоге, опаснее всех женщин, вместе взятых.
— Филипп, та девочка по-прежнему жива во мне, и вы это знаете.
Отец, а я был его единственным сыном, и мысли не допускал, чтобы оставить меня в провинции. Он радовался скорости, с которой я поднимался по придворной лестнице... Я был совершенно невежествен и глуп, зато красив.
Даже крестьянин, если он, конечно, не зверь, получает удовольствие, сидя у очага и наблюдая за тем, как жена кормит его первенца.
— Стремление к воинской славе может заставить забыть о любви, но может ли любовь заставить позабыть боевую дружбу?
— Нет, сир, я так не думаю.
— Право, мужества вам не занимать. Разве у вас не было серьезных причин опасаться моего гнева?
— Конечно, были. И поэтому я думала, что чем раньше состоится наша встреча, тем лучше. Никто не выигрывает, оттягивая момент принятия горького лекарства.
— Месье, назовите ваших секундантов, я к вашим услугам...
— Это моя жена к услугам всех подряд.
— Не ходите, — взмолилась Анжелика.
— Хорош бы я был, не явившись на зов короля, — смеясь, возразил дю Плесси. — На войне как на войне, моя дорогая. Сначала я должен заняться врагами Его Величества.
Маркиз склонился к зеркалу, разгладил светлые усы и взял шпагу.
— Как там было в песенке, которую пел ваш сын Кантор?.. Ах да!
Прощай, мое сердце! Тебя я люблю,
то с жизнью, с надеждой прощанье.
Но все же должны мы служить королю
И нам предстоит расставанье.
Cлайд с цитатой