Все мы умрём, а некоторые к тому же и сдохнут.
— Нравится смотреть, как я подыхаю?
— Я не получаю от этого удовольствия.
— Я потрясен. Здесь уже становится тесно: твое сердце занимает слишком много места.
Все мы умрём, а некоторые к тому же и сдохнут.
— Нравится смотреть, как я подыхаю?
— Я не получаю от этого удовольствия.
— Я потрясен. Здесь уже становится тесно: твое сердце занимает слишком много места.
– Что вы думаете о хиромантах, которые предвещают вам смерть?
– Надеюсь, страховая компания не даст мне умереть, ведь я застрахован.
Одна моя подруга очень хорошо умеет готовить и печь. Я говорила с ней по телефону, и она, желая выпендриться, перечисляла разные факты о еде. Она сказала мне: «А ты знала, что сахар — консервирующее вещество?». И я такая: «Ууу, так я буду жить вечно». Она ответила: «Да нет, ты умрешь, и довольно рано, но не будешь разлагаться еще сотню лет».
Можно ли назвать по-настоящему живым человека, которого нельзя убить?
И если бы Иисус Христос умер от передозировки барбитуратов, один, на полу в ванной, вознесся бы Он на Небеса или нет?
От смерти под камнем не укроешься, коли придёт — и на печи найдёт.
— Какой сегодня день?
— Пятница.
— Мне в пятницу помирать нельзя.
— Тогда суббота.
Один патрон — одна смерть. Чья-то отнятая жизнь. Сто граммов чая — пять патронов. Батон колбасы? Пожалуйста, совсем недорого — пятнадцать человеческих жизней.
Цена человеческой жизни стоит того, чтобы рискнуть. Ради того, что твоему сердцу желанно.
Смерть ко всем успеет, её не торопят.