Иногда главное — не поступок. Иногда главное — бездействие.
Жизнь против смерти, любовь против ненависти... И сила против силы, потому что сила не имеет моральных категорий.
Иногда главное — не поступок. Иногда главное — бездействие.
Жизнь против смерти, любовь против ненависти... И сила против силы, потому что сила не имеет моральных категорий.
— Выбирая меньшее зло, ты никогда не должен забывать, что всё-таки выбрал зло, — серьёзно сказала Арина.
— Но не выбирая ничего, мы выбираем сразу и большее, и меньшее зло, — ответил я.
— В таком доме хорошо убивать, — сказал я. — Или сходить с ума.
— Займемся и тем, и другим.
— Ему виднее? — ехидно спросил я.
— Да.
— А как же свобода? — Я вновь наполнил рюмку. Кажется, она уже была лишней, в голове начинало шуметь. — Свобода?
— Ты говоришь, как Тёмные, — фыркнула девушка.
— Я предпочитаю думать, что это они говорят, как я.
Безумное чаепитие. Куда там Кэрроллу! Самые безумные чаепития творятся не в кроличьей норе, за столом с безумным шляпником, ореховой соней и мартовским зайцем. Маленькая кухня маленькой квартиры, утренний чай, долитый кипяточком, малиновое варенье из трёхлитровой банки — вот она, сцена, на которой непризнанные актеры играют настоящие безумные чаепития. Здесь, и только здесь, говорят слова, которые иначе не скажут никогда. Здесь жестом фокусника извлекают из темноты маленькие гнусные тайны, достают из буфета фамильные скелеты, находят в сахарнице пригоршню-другую цианистого калия. И никогда не найдется повода встать и уйти — потому что тебе вовремя подольют чая, предложат варенья, и пододвинут поближе открытую сахарницу...
И не думать, никогда не думать, что победить невозможно. Стоит так подумать — и ты уже проиграл.
Никто не заставит совершить подлость. В грязь нельзя столкнуть, в грязь ступают лишь сами. Какой бы ни была жизнь вокруг, оправданий нет и не предвидится.
Обычная практика в споре. Вначале признать какую-нибудь общую вину. Потом — мягко упрекнуть собеседника в столь же общей небезгрешности. Пожурить и тут же отмахнуться — забудем.