– Как ты потерял глаз?
– И вовсе не потерял, – сказал он. – Я точно знаю, где он.
– Как ты потерял глаз?
– И вовсе не потерял, – сказал он. – Я точно знаю, где он.
... старое, но довольное, лицо человека, который вдоволь хлебнул уксуса жизни и обнаружил, что это, по большей части, виски и притом хороший.
Все люди творят одно и то же. Им может казаться, что они грешат неповторимо, но по большей части в их мелких пакостях нет ничего оригинального.
Где-то есть кошка в коробке, которая одновременно жива и мертва. Хотя если они не откроют коробку, чтобы покормить животное, у них рано или поздно будет две по-разному мертвые кошки.
Сев на поросшем травой склоне, он стал смотреть на окружавший его город и думать о том, что рано или поздно придется возвращаться домой. И рано или поздно ему придется создать дом, в который можно было бы вернуться. Может быть, дом — это то, что случается с местом по происшествии времени? Или то, что само в конце концов найдется, если просто достаточно долго идти, ждать и хотеть?
— А ты? Почему ты делаешь то, что ты делаешь?
— Потому что мне так хочется. Поэтому это правильно.
«Ни один человек не остров», — провозгласил Донн, но ошибся. Не будь мы острова, мы бы потерялись, утонули в чужом горе. Мы изолированы (будто каждый на своем острове) от чужих трагедий в силу своей островной природы и в силу повторяемости канвы и сути историй. Костяк их не меняется: человек родился, жил, а потом по той или иной причине умер. Вот и все. Подробности можете добавить из пережитого вами. История неоригинальная, как любая другая, уникальная, как любая жизнь. Жизни — что снежинки: складываются в орнамент, какой мы уже видели прежде. Они столь же похожи друг на друга, как горошины в стручке (вы когда нибудь видели горошины в стручке? Я хочу сказать, когда нибудь внимательно на них смотрели? Если присмотритесь, вам потом ни за что не спутать одну с Другой), и все равно уникальны.
Ты, черт побери, черно-белая рукопись с картинками, шрифт тру тайп готика. Сколько не пытайся, тебе гипертекстом не стать.
Литература позволяет нам проникнуть в сознание других людей, кажущееся нам иными мирами, и поглядеть на мир их глазами. А потом — в книге — мы останавливаемся прежде, чем умереть или мы умираем чужой смертью, а в мире за пределами романа переворачиваем страницу или закрываем книгу.