В любимом теле нет ничего запретного или стыдного, оно бесконечно желанно.
Лариса была устроена так же, как большинство женщин: они думают одновременно о разном и на несколько ходов вперед.
В любимом теле нет ничего запретного или стыдного, оно бесконечно желанно.
Лариса была устроена так же, как большинство женщин: они думают одновременно о разном и на несколько ходов вперед.
Оказывается, человека может погубить — или спасти — бесконечно малая величина, случайность.
Не только коньяк проверяется выдержкой — люди тоже: коньяк делается мягким, а люди податливыми, вся резкость и строптивость уходит.
Можно забыть чье-то лицо или имя, можно изгнать из памяти целые куски жизни — как ножницами вырезать; но бывают дни, которые остаются навсегда, и не только не стираются, но делаются ярче, словно перед глазами проплывает знакомая кинолента.
Ганич уже понял, что она права, что в вопросах жизни и смерти женщины всегда правы — они воспринимают мир иначе, и бессмысленно стараться это постичь, нужно просто поверить — и послушаться.
Если все время молчать, то что-то сгорает внутри или взрывается. Бывает, что помогают слезы.
За все надо платить. Цена греха — вина: бремя, которое с него никто не снимет.
Кэрри, никакие деньги не сделают тебя счастливой, если рядом нет мужчины, который тебя любит. Всё остальное неважно.
Сказать «люблю» не сложно. Трудности начинаются потом.
Ни собственника нет в любви, ни вещи
Ему принадлежащей в виде тела.