Туды его, в качель.
Разве у них товар? Разве они могут аккуратно похоронить?
Туды его, в качель.
— Уходя в дальнейшее пространство...
— Не уходите, товарищ Бендер.
— Я блесну непрошенной слезой...
— Я сама сейчас заплачу.
— В страсти, как и в счастье, все мы ищем постоянства, но ничто не вечно под луной...
— Ну, что же мне теперь делать?
— Может быть, вы скажете кому-то...
— Что я скажу? Кому мне говорить?
— Где-то на закате ваших лет...
— Ах ты, мерзавец.
— Все-таки была, была одна минута, той любви, какой уж больше, извините, нет.
— Хам! Ворюга! Изменщик! Подлец!
Я не разбойник и не апостол,
И для меня, конечно, тоже все не просто.
И очень может быть, что от забот моих,
Я поседею раньше остальных.
Пусть бесится ветер жестокий
В тумане житейских морей.
Белеет мой парус, такой одинокий,
На фоне стальных кораблей!
Какой он вам Киса? Это же гигант мысли! Отец русской демократии! Особа, приближенная к императору!
Здесь Александр Яковлевич, обладавший сверхъестественным чутьём, понял, что сейчас его будут бить — может быть, даже ногами.
— Вот, может быть, желаете ещё гарнитур генеральши Поповой?
— Нет, знаете, как-то мебель генеральши Поповой меня интересует значительно меньше.
— Тоже Гамбс...
— Интересует, но меньше.