Мёдом и медью клёны льют
В окна троллейбуса.
Ветер свистит мелодию
«Лестницы в небеса».
Выше небес карабкаться
Так ли уж нужно нам?
Волга лисою ластится
Прямо к моим ногам.
Возле вокзала движенья и мысли обшарпаны.
Спины домов шелестят чешуёй объявлений.
Горд в сети межсезонья топорщится жабрами
Мокрых зонтов, неспособных укрыть от сомнений.
Что скрыто в других, мы и сами не знаем,
Хоть воздухом дышим одним.
Какими пустотами сами зияем,
Какие секреты храним?
И так ли уж нужна война за мир,
Где сила устремляется на силу,
Не разбирая, где какой мундир,
Всех сваливая в общую могилу?
Щелчок двери поставит точку,
Незыблемую, как стена,
И фраз расколотых кусочки
Зальет густая тишина.
С тех пор как Николя приехал в Париж, он не уставал удивляться. Его все еще пугало беспорядочное уличное движение, которое подвергало опасности жизни прохожих. Он отметил, что городская жизнь хорошо отражала взаимоотношения между людьми, которые стояли на разных ступенях социальной лестницы. Крупные презрительным взглядом мерили мелких, возницы богатых экипажей расчищали себе дорогу, направо и налево стегая кнутом. И они не ограничивались лошадьми: частенько перепадало и бедным экипажам, и даже несчастным бродягам, которые осмеливались протянуть руку к карете.
В небе, пока ещё тёмном, поблескивает тоненький месяц. С точки зрения огромного мегаполиса, просто удивительно, как такое сокровище болтается всем на обозрение совершенно бесплатно.
Полоски по небу горят,
Полозья рейсов.
Погода шепчет втихоря:
Пройдись, развейся.
Развейся — словно ты костёр
Над ночью синей,
Развейся — будто белый флаг
Над синей дверью,
Развейся — словно пыль и прах,
На божью милость.
Они навсегда забыли свой храпящий и сопящий предутренний город, скопище клопиных нор, гнездо мелких страстишек и мелких желаний, беременное чудовищными преступлениями, непрерывно извергающее преступления и преступные намерения.
Привратником быть, вероятно, немного веселья:
Превратности предотвращать, ограничивать вред.
Cлайд с цитатой