Если у вас когда-нибудь будут дети, и один из них в возрасте, скажем, восьми лет нечаянно подожжет ковер в гостиной, вы уж там как-нибудь полегче с ним.
— Кто твой отец?
— Вот этот.
— Может, тебя усыновили?
Если у вас когда-нибудь будут дети, и один из них в возрасте, скажем, восьми лет нечаянно подожжет ковер в гостиной, вы уж там как-нибудь полегче с ним.
— Отпад.
— Опять это слово. «Отпад». Почему в будущем всё падает? У вас там что, какие-то проблемы с гравитацией?
Все мы — и Запад, и Советский Союз — имели на кону будущее наших детей, вот о чём я говорю. Я говорю, что мы любим своих детей и поэтому не станем взрывать мир.
— Док, нельзя же просто зайти в магазин и купить плутоний! Ты его спёр?
— Конечно! У кучки ливийских националистов. Они хотели, чтобы я сделал им бомбу, а я схватил плутоний под мышку и поминай как звали!
Никто не должен знать много о своём будущем. Буду знать о будущем много — поставлю под угрозу собственное существование.
Дети не могут быть нашим будущим, потому что ко времени, когда настанет будущее, они уже не будут детьми. Как вы уже могли заметить, мне всегда нравится представлять тщательно обоснованные аргументы.
Люди волнуются о том, какую планету мы оставляем для наших детей, но никто не задумывается, каких детей мы оставим нашей планете.