Колин Уилсон. Мир преступлений

Окончательный приговор Вейману состоит в том, что он, а также многие другие самозванцы, представляют собой некий «оживший» вариант Уолтера Митти, созданного Джеймсом Тарбером: мечтателя, который никогда не научится с помощью обмана совмещать свои фантазии и реальную жизнь. Поэтому он не только живет за счет общества и становится угрозой для других людей, но и изо дня в день подвергает опасности саморазрушения собственную личность.

Другие цитаты по теме

Когда человек молод, ему психологически гораздо легче совершить преступление. Ребенок всегда хочет то, что не может иметь, и желания эти настолько сильны, что его не волнует, какими способами они удовлетворяются.

Народная фантазия отражает суть этой странной, необъяснимой тяги мужчин к уничтожению женщин — а также и отношение к этому самих женщин, одновременно и трепещущих от ужаса, и зачарованных кошмаром, который влечет отдельных женщин к унижению и гибели.

Шекспир правильно заметил, что нечистая совесть превращает людей в трусов. Но она делает гораздо больше: становится их палачом, обвивая горло верёвкой воспоминаний о преступлении, которое они совершили.

Характерными чертами гения являются долготерпение и дальновидность. Он знает, что, возможно, не добьется успеха ни завтра, ни в следующем месяце, ни даже в следующем году, но, тем не менее, должен продолжать творить. Даже если он и получит признание, его новое произведение может оказаться настолько нетрадиционным и труднодоступным для современников, что почитатели отвергнут его как «непонятное» — подобно последнему, проникнутому глубоко религиозным духом, квартету Бетховена. Для того чтобы продолжать идти дальше, ему необходима вера, осознание того, что он на правильном пути.

К примеру, человек может видеть раз за разом повторяющиеся кошмары, в которых его душат; в дневное время подобный страх его никогда не посещает, и он никак не может понять, почему эти видения преследуют его по ночам. Но если бы он мог подробно, в мельчайших деталях, проследить всю историю своей жизни, то, вполне возможно, обнаружил бы, что, когда ему было всего несколько дней от роду, он чуть не задохнулся в своей колыбели. Случай этот давно предан забвению, но сохранившийся в подсознании «шрам» от этой травмы все еще вызывает психологический «зуд».

Для большинства из нас весьма нелегко при необходимости сконцентрировать внимание на чем-то одном в течение более или менее длительного времени: отвлекает все, что происходит вокруг. Малыш может увлечься просмотром телевизионной программы, но если в этот момент ему принесут новую игрушку, он забудет о телевизоре и начнет играть. Ребенок более старшего возраста или подросток способен вначале досмотреть до конца программу и только потом заняться игрушкой.

Это разумно... но не всегда желательно, так как те, кто принимает от жизни все, что она дает, и свободно наслаждаются мгновениями сиюминутного удовольствия, часто бывают более здоровыми и счастливыми, нежели так называемые «разумные» люди. Навязчивое чувство долга часто становится причиной такого заболевания, как язва. Нам всем необходимо научиться находить баланс между целеполаганием и способностью находить наслаждение во всем и извлекать его из каждой минуты нашего повседневного бытия. И это как раз то, что не способны делать страдающие «синдромом навязчивости».

Глубинные мотивы, о существовании которых мы иногда даже не подозреваем, — сложное наследие прошлого. Так забытое прошлое врывается в наш сегодняшний день. Наши тревоги и совершенно необъяснимые антипатии порой имеют весьма глубокие корни: это — некие «наросты», «бородавки» на нашей психике, которые слишком страшны, чтобы мы могли их «пропустить» в сознание.

Цивилизованное воспитание — это всего лишь оболочка, тонкая, как кожа...

Человеческие существа предпочитают жить довольно ограниченной, связанной традициями жизнью, подобно каналу с его спокойным течением и одинаковой ширины руслом; если привычные «берега» внезапно исчезают, человек испытывает тот же ужас, то же чувство бессмысленности, что испытал и Меркулов после своего первого убийства. И реакцией на это чувство обычно является самоубийство.

Зоолог К. Р. Карпентер наблюдал тот же «распад ценностей», когда стаю обезьян перевезли морским путем на остров. На корабле не было возможности выделить животным свою «территорию»; они пришли в состояние растерянности и замешательства, обычно проявляющийся в таких случаях стадный инстинкт пропал: самцы позволяли другим самцам насиловать их самок, а матери не обращали внимания на то, что детеныши умирают от голода. Оказавшись на острове, они сразу же определили границы своей «территории» и возвратились к нормальной жизни.