Это наивное раздвоение ребёнка и размышляющей женщины, эта детская и в высшей степени правдивая жажда истины и справедливости и непоколебимая вера в свои стремления — всё это освещало её лицо каким-то прекрасным светом искренности, придавало ему какую-то высшую духовную красоту, и вы начинали понимать, что не так скоро можно исчерпать все знания этой красоты, которая не поддаётся вся сразу каждому обыкновенному, безучастному взгляду.
Безвозвратного не воротишь, и знаешь, чего именно тут воротить нельзя? Не воротишь этих детских, счастливых дней, которые я прожила вместе с ними.