И теперь в лесные буреломы
Забрели, и берегом реки
Всё идём к неназванному дому
Русского бессилья и тоски.
И теперь в лесные буреломы
Забрели, и берегом реки
Всё идём к неназванному дому
Русского бессилья и тоски.
И возможна ль эра возвращенья
На круги заветные своя
Жизни, где прощанье и прощенье,
Где душа — как символ бытия?
Он листал своих дней мизера
И шутил от души, но не зло,
Словно думал, что жизнь — лишь игра,
Да вот с прикупом не повезло.
Всё невнятно и смутно,
Не понять, не пройти.
Жизнь — и та поминутно,
По мгновенью почти.
Наша память — былые теченья
И весёлая музыка рек...
А теперь по чужому хотенью
Доживаем оставшийся век.
Потому нам и тягостно ныне
Знать — что было, не зная, что есть.
Никому не дано хоть на миг
заглянуть в то, что будет,
Потому и живем
лишь последним непрожитым днем...
И снова будет воля или доля
Считать мои последние круги,
Как свежие на старом частоколе
Зарубки, с тихим: «Боже, помоги!»
Мы живём не в царстве-государстве
При князьях и батюшке-царе...
Душу извели в пустом мытарстве,
Где-то на Кудыкиной горе.
Странно, жизнь вдруг перевернулась с ног на голову, а мир вокруг остался неизменным.