Испытательный срок (1960)

— Я бы его сейчас прямо сразу кончил! Вы же видите — он играет у нас на нервах, как на гитаре!

— Надо укреплять нервную систему, ребята. Некоторые наши враги только на то и рассчитывают, что может быть у нас сдадут нервы. А мы, большевики, народ молодой — у нас нервы должны быть всегда в полном порядке.

— Но ведь сказано — «карающий меч революции»!

— Меч-то ведь он очень острый, Серёга, особенно если карающий... С ним требуется большая осторожность. Очень большая осторожность.

— Когда я ещё хотел поступать в уголовный розыск, у меня было такое представление, что здесь сразу кончают. Берут, и в случае чего, сразу кончают.

— Тогда ты ошибся Зайцев. Тогда тебе лучше всего было бы пойти в палачи!

Другие цитаты по теме

— И раньше были сыщики, но такого не было, чтоб по ночам будить.

— Раньше, это правда, не было. Раньше ты сунул сыщику от щедрот своих красненькую, допустим, и воруй, и спи спокойно.

— Да раньше, гражданин начальник, ты, пожалуй, и сам бы посовестился меня будить и без всякой красненькой. Раньше, пожалуй, тебя бы и не назначили на такую должность. Ты ведь, я знаю, работал молотобойцем...

— Хорошо ты хранишь оружие, Ожерельев. Очень хорошо.

— Чёрт, канитель какая! Опять он про оружие. Да ты сначала найди! Вот потом разговаривай и хвались...

— Найдём, найдём! И Пашку твоего найдём. Нас специально на это дело поставили... Из молотобойцев!

Кто преступает веление государства, тот считается таким же преступником, как и преступающий заповеди Божии – это взгляд, который удержался еще со времен господства церкви. Бог – свят сам по себе, и заповеди церкви, как и государства, – заповеди этого святого; он дает их миру через посредство своих помазанников и деспотов, венчанных «Божией милостью». Если церковь имела смертный грех, то государство имеет «достойных казни» преступников, если первая имела еретиков, то второе имеет государственных изменников, если первая налагала церковные наказания, то государство налагает уголовные кары; церковь вела инквизиционные процессы, государство – фискальные; словом, в церкви – грехи, в государстве – преступления, в церкви – инквизиция и в государстве – инквизиция. Но не настанет ли час, когда и святость государственности падет, подобно церковной? Страх перед его законом, благоговение перед его величием, покорность его «подданных», долго ли еще продержится это все? Не исказится ли, наконец, «святой лик»?

Отсутствие у вас судимости — это не ваша заслуга, а наша недоработка.

Законы бесполезны как для хороших людей, так и для дурных: первые не нуждаются в законах, вторые от них не становятся лучше.

Свет плохо устроен: королям следовало бы время от времени на себе испытывать свои законы и учиться милосердию.

Есть две мирные формы насилия: закон и приличия.

Уголовный кодекс обусловливается лишь тем, что есть святое, и должен исчезнуть, если будет уничтожено наказание. Повсюду хотят теперь создать новое уголовное законодательство, и никто не задумывается над тем, что такое само наказание. Но наказание должно исчезнуть и замениться удовлетворением, которое, в свою очередь, не должно служить «праву» или справедливости, а нам лично. Если кто-либо поступает так, как нам не угодно, то мы должны сломить его силу и утвердить нашу: мы этим доставляем удовлетворение себе и не должны иметь глупого желания доставить удовлетворение праву (то есть призраку). Человек должен обороняться против человека, а не святыня против человека, так же как уже не обороняется против человека Бог, которому прежде и еще до сих пор подают руку помощи все «слуги Божии» для того, чтобы наказать «извергающего хулу». Вследствие такого преклонения перед святым люди, лично ничуть не пострадавшие, предают преступников в руки полиции и судов: это – безучастная передача в руки «начальства», «которое лучше всего управляет святым». Люди с каким-то безумием направляют полицию на все, что кажется им безнравственным или только «неприличным», и эта ярость народа больше защищает и охраняет институт полиции, чем это может сделать правительство.