Жаждать чего-то, что имеет кто-то другой, означает утрату собственной уникальности.
Человек должен быть к себе требователен, — я считаю. Более-менее, если он может, конечно. И не прятаться там «за» или «в» концепцию или философию. Человек — не сумма того, во что он верит или на что он уповает. Не сумма своих убеждений. Человек — сумма своих поступков…
... Видимо, земля
воистину кругла, раз ты приходишь
туда, где нету ничего, помимо
воспоминаний.
Мужчина может оправдаться перед самим собой с помощью общих понятий. У женщин же нет подобного размаха воображения. Женщина видит несчастье. Сломанную жизнь. Мучения. И вот — она попросту плачет.
Так человека встречного лови
и всё тверди в искусственном порыве:
от нынешней до будущей любви
живи добрей, страдай неприхотливей.
Истина заключается в том, что истины не существует. Это не освобождает от ответственности, но ровно наоборот: этика — тот же вакуум, заполняемый человеческим поведением, практически постоянно; тот же, если угодно, космос.
... это единственный мир, имеющийся в наличии: альтернативы не существует, а если бы она и существовала, то нет гарантии, что она была бы намного лучше этой.
Впрочем, дело, должно быть, в трусости.
В страхе. В технической акта трудности.
Это — влиянье грядущей трупности:
всякий распад начинается с воли,
минимум коей — основа статистики.
Изучать философию следует, в лучшем случае, после пятидесяти. Выстраивать модель общества — и подавно. Сначала следует научиться готовить суп, жарить — пусть не ловить — рыбу, делать приличный кофе. В противном случае, нравственные законы пахнут отцовским ремнем или же переводом с немецкого.
Любой идеал хочется достичь, обнять, спать с ним. Настоящий идеал — как линия горизонта, он недостижим.
Пора. Я готов начать.
Неважно, с чего. Открыть
рот. Я могу молчать.
Но лучше мне говорить.
О чем? О днях. о ночах.
Или же — ничего.
Или же о вещах.
О вещах, а не о
людях. Они умрут.
Все. Я тоже умру.
Это бесплодный труд.
Как писать на ветру.
Cлайд с цитатой