Элиф Шафак. Три дочери Евы

Влюблённость влечёт за собой душевное смятение; расставание влечёт смятение ещё более мощное. На все эти чувства и переживания придётся потратить уйму сил, а на обеды, ужины, прогулки, бесконечные ссоры по самым ничтожным поводам и сладостные примирения — уйму времени. Всё это очень изматывает.

Другие цитаты по теме

Быть может, это первый признак надвигающейся старости — сохранять имена покойных друзей и родственников в своих адресных книгах, продолжая тем самым их призрачное существование. Потому что настанет день, и ты сам превратишься в такое же имя с записанным рядом телефоном.

Образование… Не университетский диплом, не будущая профессия, а именно образование. Слово, имеющее почти сакральное значение для бесчисленного множества родителей, в своё время не имевших возможности учиться, но свято верящих в то, что образование и есть главный залог жизненного успеха.

Славный парень, подумала Пери. Явно из тех, кто способен любить и уважать свою девушку и не будет постоянно соперничать с ней.

Но, увы, ни одна струна в её душе не дрогнула. Почему всё так? Почему ей не может понравиться этот добрый симпатичный парень, который подходит ей по возрасту и, возможно, сделает её счастливой? Нет, она продолжает вздыхать по профессору — человеку значительно старше себя, загадочному и недоступному. Человеку, с которым у неё не может быть будущего. Любопытно всё-таки, думала Пери, почему она никогда не мечтала о счастье? Почему это магическое слово, которым пестрят страницы книг и тексты песен, неизменно оставляло её равнодушной? Нет, разумеется, она не хотела быть несчастной. Просто не считала поиск счастья главной жизненной целью. Будь это иначе, она никогда не позволила бы себе сохнуть по такому человеку, как Азур.

Как странно, прошлое врывается в нашу жизнь ровно в тот момент, когда что-то нарушает её привычное теченье. Смутные воспоминания, подавленные страхи, тщательно скрываемые тайны и чувство вины — мучительное и властное. Мир вокруг словно отступает в тень, превратившись в размытую декорацию. Так и она, внезапно отрешившись от всего остального, не замечая боли и чувствуя лишь безграничный покой, вспоминала теперь то, что, как ей казалось, сумела забыть навсегда.

В мире есть два типа городов: те, которые всем своим укладом постоянно убеждают жителей, что завтрашний их день, как и послезавтрашний, мало чем будет отличаться от дня сегодняшнего, и те, что, наоборот, то и дело напоминают своим гражданам о переменчивости жизни. Стамбул относится ко второму типу. Здесь нет времени заниматься самосозерцанием в ожидании, пока часы наконец-то пробьют час для какого-нибудь мало-мальски заметного события. Стамбульцы стремительно бросаются от одной экстренной новости к другой, ещё стремительнее переваривают их, пока не наступает черёд нового чрезвычайного происшествия, требующего их пристального внимания.

Боль и тоску, скрываемую от родителей, Пери вкладывала в слова упрёка, которые запускала в небо, точно пушечные ядра.

Она начала браниться с Богом.

Пери спорила с Ним обо всём, задавала вопросы, на которые Ему уж точно трудно будет найти ответ. Очень несправедливо с Его стороны посылать несчастья людям, которые их не заслужили, заявляла Пери. Он что, не слышит и не видит, что творится за тюремными стенами? Если нет, значит Его напрасно называют всемогущим и вездесущим. А если Он всё видит и слышит и при этом не приходит на помощь страждущим, значит Его напрасно называют милосердным. В любом случае Он не таков, каким Его считают люди. Иными словами, Он обманщик.

Безмятежность. Бесчувственность. Иногда Пери мечтала о них как о великом даре. Если бы только она могла забыть. Если бы только могла не испытывать боли. Она пыталась отделаться от прошлого, но, несмотря на все её усилия, оно упорно преследовала её. (…) Сознание своей вины, стыд и ненависть к себе, соединившись, переплавились в некую плотную субстанцию, тяжким грузом лежавшую на её душе.

— Я знаю, ты много думаешь о Боге, — задумчиво произнёс Менсур. — Увы, я не могу дать ответ на все твои вопросы. Поверь, этого не может ни один человек на свете, включая твою маму и её чокнутого проповедника. — Менсур одним глотком допил ракы, остававшуюся на дне стакана. — Я не большой охотник до религии и её ярых приверженцев. Но Бог вызывает у меня симпатию. Знаешь почему? — (Пери покачала головой.) — Потому что Он одинок, душа моя. Так же одинок, как я… как ты… Ему не с кем поговорить, за исключением, может быть, нескольких ангелов, но разве с херувимами повеселишься? Миллиарды людей молятся Ему: «Пошли мне победу, пошли мне денег, пошли мне красный «феррари», пошли мне сам не знаю что». Денно и нощно Его засыпают просьбами, но никто не даёт себе труда познать Его. — Менсур вертел в пальцах стакан, в глазах его вновь светилась грусть. — Вспомни, как реагируют люди, ставшие свидетелями несчастного случая на дороге? Первое, что они говорят: «Спаси Аллах!» Немыслимо! Они думают о себе, а не о жертвах. Все людские молитвы похожи одна на другую. «Господи, спаси меня, защити меня, поддержи меня…» Это называют благочестием, а по-моему — это чистейшей воды эгоизм.

Когда мы влюбляемся, то превращаем предмет нашей любви в божество, вот в чём опасность. Если нам не отвечают взаимностью, в наших душах пробуждается гнев, обида, даже ненависть… Любовь ведь чем-то похожа на веру. Так же слепа, не находите? Сладчайшая из всех эйфорий. Мы чувствуем таинственную связь с тем, кто находится за рамками нашей собственной личности, такой понятной и знакомой. Но когда любовь — или вера — поглощает нас целиком, она превращается в догму, перестаёт развиваться. Сладость сменяется горечью. Мы начинаем страдать под властью божества, которое сами же и создали.

Безумие наполняло улицы, как наркотик, отравляющий кровь. Каждый день миллионы горожан принимали очередную дозу безумия, не сознавая, что они всё больше и больше утрачивают душевное равновесие. В этой коллективной потере разума было что-то загадочное. Если галлюцинацию видит одновременно множество глаз, она становится реальностью. Если множество людей хохочет над каким-то несчастьем, оно превращается в весёлую шутку.