Час пик

[Ответ на вопрос «Если бы президентом был я...]

Я бы курировал внутренние дела. И первым делом создал бы сеть концентрационных лагерей для деятелей эстрады... Композиторы с раннего утра и до поздней ночи изучали бы нотную грамоту, сольфеджио, историю музыки. Попса, которая поёт была бы обязана слушать Чайковского, Моцарта, Вивальди, Генделя, Баха — с утра до ночи. Я думаю, что более страшной пытки для них придумать нельзя. Это было бы для них ужаснее, чем плохое питание и отсутствие гонораров... А надзиратели бы следили за ними, причём за незнание — карцер...

Другие цитаты по теме

— Как определяется грань? Что становится классикой, а что нет?

— Кукольник писал: «Пока живёт поэзия Кукольника, поэзия не умрёт». Где Кукольник? Нету. Если вы можете узнать с первых трёх строчек, что это Пушкин, а это Фет, а это Лермонтов... Это Бах, а это Прокофьев.

— А это Таривердиев...

— Таривердиева оставим в покое. Пока он не помер, оставим в покое... Если вы можете узнать, это тоже входит в комплект. Вы должны узнавать музыку. Тогда это композитор, потому что иначе это автор. Один из многих.

Для меня своевременной может быть только та музыка, которая пытается собрать нашу душу, нашу гармонию с Господом Богом; с людьми, которые вокруг, даже если это тишь, да гладь, да божья благодать. Потому что если не музыка, то кто же может нас соединить?

Попса — это когда плохо. Когда хорошо — это популярная музыка.

Джек говорил, что музыка — это по сути двенадцать нот между октавами. Двенадцать нот и октава повторяется. Одна и та же история, которую рассказывают всё вновь и вновь — вечно. Каждый исполнитель может предложить миру своё видение этих двенадцати нот — вот и всё. Ему нравилось, как ты видишь эти ноты. Он всё твердил: «Обожаю её взгляд на них, Бобби».

Ничто не вызывает с такой силой прошлого, как музыка; она достигает большего: когда она вызывает его, кажется, будто оно само проходит перед нами, окутанное, подобно теням тех, кто дорог нам, таинственным и печальным покровом.

Ноги пляшут, сердце скачет — там, где музыка хоть что-то значит.

Вся музыка — это повторение пройденного человеком в Эдемском саду, все преломление одной и той же мировой гармонии. Но важно, чтобы эта гармония происходила СЕГОДНЯ.

Под настроенье в до-мажор,

в минуточку досуга,

в воображеньи разговор

вели вчера два друга.

При встрече — реверанс, поклон,

и вот за чашкой чая,

беседуют она и он,

других не замечая.

Слова осмысленно звучат

в душевном разговоре,

бывает, в унисон молчат

лирично, в ля-миноре.

Музыка может достучаться туда, где бессильны будут слова.

— Скажите, интриганство в актёрской среде, это, наверное, для вас особенно актуально?

— ... Меня очень любили, когда я не работала, не снималась. Меня очень жалели, любили, было много друзей. Странная вещь. Но когда пришёл успех, те же люди, которые в общем-то недоумевали, почему актриса, которая может что-то делать, не работает. В самые лучшие годы, когда не страшно приближение камеры, когда «всё могу». Когда в пике сила, энергия, лицо... когда нет ножниц, я не снималась. И все недоумевали. А потом те же люди, которые недоумевали, когда я много стала работать, начали говорить: «Что-то тебя много стало. Мелькаешь, мелькаешь...» Это, конечно, больно.