Дни Турбиных

— И ещё одна просьба, последняя. Здесь, без меня, конечно, будет бывать этот... Шервинский.

— Он и при тебе бывает.

— К сожалению. Видишь ли, дорогая моя, он мне не нравится.

— Чем, позволь узнать?

— Его ухаживания за тобой становятся слишком назойливыми. И мне было бы желательно...

— Что желательно было бы тебе?

— Ну я не могу тебе сказать, что... Ты умная женщина, прекрасно воспитана и прекрасно понимаешь, как надо держать себя, чтобы не бросить тень на фамилию Тальберг.

— Хорошо, я не брошу тень на фамилию Тальберг.

— Я же не говорю тебе о том, что ты можешь мне изменить. Я прекрасно знаю, что этого быть не может.

— Почему ты полагаешь, Владимир Робертович, что этого не может быть?

— Елена, Елена, Елена! Я тебя не узнаю! Замужняя дама! Изменить! Пятнадцать одиннадцатого, я опаздываю.

Другие цитаты по теме

Кент всегда говорил, что у меня нет воображения... Неправда, с воображением у меня всё в порядке. Нужно богатое воображение, притворяться много лет, что ничего не понимаешь... Я стирала его рубашки и от них пахло духами, хотя я сама никогда ими не пользовалась.

Измена, как и любое другое преступление, порождает множество улик, улики — побочный продукт измены, как кислород у растений или говно у людей.

Если ваша жена вам изменяет, то вы становитесь либо посмешищем, если об этом не подозреваете, либо сообщником, если об этом знаете, либо неврастеником, если от этого страдаете.

— Боже ты мой! Что я за человек!?

— Ты такая же, как куча других людей, Сара, как очень многие люди. Можно армию укомплектовать из людей, которые оказывались в твоей ситуации. В буквальном смысле, можно собрать всех, кто изменял, и объявить войну верным людям и победить!

Вот живёшь-живёшь, и тебе кажется, что впереди — целая вечность. А отец твой возьми да и умри. Ты думаешь, что у тебя счастливый брак, и тут выясняется, что твоя жена спит с твоим боссом. Ты думаешь, что твой брат — говно, и вдруг обнаруживаешь, что ты сам говно. Всё это как минимум, довольно познавательно.

— Ну почему нам нельзя остаться друзьями?  — произносит она.

—  Ты спишь с моим боссом. Это довольно веская причина.

Она закрывает глаза, призывая на помощь всё бездонное терпение, которое требуется, чтобы иметь со мной дело.

— Ты прав, я не святая,  — говорит она, всем своим видом показывая, что я кругом не прав, а она святая, но ей скучно со мной спорить.  — Мне было очень плохо, и от желания снова стать счастливой я поступила непростительно. Я разрушила нашу жизнь, и ты меня за это ненавидишь.

Как трудно стало обладать женщиной. Когда-то муж возвращался с охоты на два часа раньше, чем было условлено, и находил в постели своей супруги какого-нибудь этакого пухлого красавчика. Что я говорю — в постели? Достаточно было застать ее в комнате вдвоем с мужчиной, и все уже было ясно. А в наши дни деловая жизнь вынуждает ее, хочет она того или не хочет, демонстрировать мужчинам свои икры, а в некоторых конторах занимаются любовью с такой же легкостью, как моют руки, — главным образом для того, чтобы украсть у нас, работодателей, несколько минут рабочего времени! Можно ли думать о разоблачениях, когда супружеская измена так же мало бросается в глаза и столь же мало значит, как мытье рук?

— Я, конечно, всё понимаю, но, Марина Владимировна, у нас двоемужество наказуемо по закону!

— Да, да, да. Я знаю. Просто спать с другим мужчиной — это ничего, а быть ему женой — это аморально.

Самая страшная месть тому, кто отобьет у вас жену, — оставить её ему.