Душа путешествует пешком.
Мир — это в первую очередь сознание. Настоящие путешествия совершаются в душе.
Душа путешествует пешком.
— Когда-то не было ни тумана, ни этих зарослей! Вам не кажется?
— Да.
— Мы знали, кто мы такие, куда идём, кто наши враги и друзья. Но теперь…
— Разве нельзя повернуть обратно?
— Нет, тропинка слишком узкая, чтобы повернуть!
Путешествие к своей душе — единственное, которое имеет значение. И идти туда ты должен один.
— У меня были тяжёлые нравственные переживания, — смущённо проговорил Невил. — Это иной раз даёт те же последствия, что и болезнь.
Если после двухмесячного одиночного плаванья с вами начал говорить Бог, диктуя вслух утерянные главы Библии, а вы уже почти убедили его разбавить философию капелькой экшена, чтобы было веселее — это не страшно. Страшно, если спасатели опять нагрянут не вовремя и священные тексты вновь окажутся неизвестными людям...
Когда мысль приходит, ее лучше записать. Запечатлеть. Сохранить.
С чувствами иначе. Они впечатаны в душу независимо от сподручных средств. Чувства имеют свойство расцветать, словно райские сады. И петь песню блаженства...
Лучшие души. Поднимаются мне навстречу и говорят: я знаю, кто ты такой, и я готов. Конечно, я не хочу уходить, но пойду.
Ненависть всегда оправдывает себя реальными или предполагаемыми преступлениями врагов, зверство — ссылками на зверства противника. И тут христианин, верящий в бессмертную душу, которую можно спасти или погубить, смотрит на вещи совершенно иначе. Если «они» своими грехами губят свои души, значит ли это, что я должен погубить свою? Если «они» нарушают заповеди Божии, значит ли это, что я должен их нарушать? Если «они» предаются ненависти и насилию, значит ли это, что и я должен им предаться? Должен ли я вообще участвовать в этом забеге в ад наперегонки? И главное: кому должен?
Почему мы так страдаем? Очевидно, потому, что мы рождаемся на свет, чтобы жить не столько для души, сколько для тела. Но мы обладаем способностью мыслить, и наш крепнущий разум не желает мириться с косностью бытия.