Самое страшное в преисподней — понимать, что её врата работают только на вход.
В аду становится тесновато, но страдать вечно лучше в компании. А место найдётся всем.
Самое страшное в преисподней — понимать, что её врата работают только на вход.
В аду становится тесновато, но страдать вечно лучше в компании. А место найдётся всем.
Твои грехи, должно быть, особенно тяжелы... Вот только, как я тебя через врата протащу?
Добро пожаловать в ад. Мы подготовили для тебя номер-люкс. Ха-ха-ха-ха! Шучу. Будет хуже некуда, и у тебя всё ещё впереди.
Если можно вообразить себе что-нибудь страшнее ада, где страдают, то это ад, где скучают.
— Минутку, генерал, — с лёгкой насмешкой спросил Святополк. — У меня один вопрос. Если ты знал, что Ауредий не годен для командования, то почему только сейчас, после разгрома, заявил свои права? Почему ты раньше, не отстранил Ауредия? Ты ведь понимаешь, что все, кто погиб в бою, погибли и из-за тебя тоже?
— Понимаю, — ответил я, глядя ему в глаза. — Мой учитель говорил, что у каждого человека свой ад. Не лезь в мой!
С нашей стороны дороги — натуральный адский пейзаж, а на той стороне — мир людей, как ни в чем не бывало спешивших на работу. Ухаживая за людьми, я посматривала на ту сторону. Люди как бы проявляли какой-то интерес к происходящему здесь, но перейти через дорогу даже не помышляли. Там — совсем иной мир. Как бы — «меня это не касается».