Здесь неподходящее место для любителей книг.
Что за дурак притащит сюда книгу?
Здесь неподходящее место для любителей книг.
Что за дурак притащит сюда книгу?
Я думала, тот, кто взял книгу, будет добрее к животным. Никто никогда книгу сюда не брал. Люди приносили всякое: стволы, арбалеты, ножи, факелы, клюшки, биты, даже велотренажер.
— Слушай, я тут одну штуку понял, в нашем лагере все прям, как там.
— Где там?
— На зоне. Администрация, режим, запретка, авторитеты, шныри и стукачи. А мы с тобой вертухаи получаемся. Я теперь Вышкина в чем-то понимаю. Ну и на кой тогда когти рвать? Променять одну клетку на другую? Сенека в таком случае сказал бы так: «Весь мир тюрьма, но разного режима».
— Ты к чему клонишь? Че, вернуться хочешь?
— Ни черта ты не понял. Ты вот про свободу твердил, а где она? Есть только то, что ты сам для себя выбрал.
— «Он обернулся, и в комнату вошла она. Длинные стройные ноги. Короткая юбка... А выше — полные, круглые груди — словно две дыни. Налитые, сочные, плотные...»
— Что? Словно дыни? Вечно у тебя сравнения с овощами. А дыни какого сорта? Канталупы? А может, лучше — арбузы?
— Дура, это литература! Люди любят такие сравнения. Они создают настрой.
— Глупость какая-то.
— Это чувственно, романтично!
Плодоносным обычно считали то, что было злободневным для данного общественного устройства.
— Эш, знакомься, это наша подруга Вайлет.
— Тебе никто не говорил, что ты похож на Зака Эфрона?
[...]
— Это же человек, верно? Или местность?
Миссис Таниос в самом деле была верной женой и любящей матерью. И действительно чем-то напоминала уховертку.
— Есть вещи, о которых лучше не говорить.
— Как что?
— Ну, знаешь... Например, когда ты сморкаешься в свой носовой платок и кладешь его обратно в сумочку, и потом позже ты суешь туда руку за помадой или ещё чем-нибудь...
— ... И ты касаешься его. Окей, ты права. Есть вещи, о которых лучше не говорить.