Всё время – шесть часов и всё время – пора пить чай!
Чаепитие — это не процесс, а состояние души.
В каждую чашку вложи свою сказку!
Всё время – шесть часов и всё время – пора пить чай!
— Поэтому здесь и накрыто к чаю? — спросила Алиса.
— Да, — отвечал Болванщик со вздохом. — Здесь всегда пора пить чай. Мы не успеваем даже посуду вымыть!
Мы в ремне времени. Трепетно ври мне,
что вся жизнь впереди. Ремень именно:
каждый год на одну дырку перестёгивая,
всё меньше запаса...
Ты знаешь, ты — не песок, ты — просто воздух.
Ты просто всегда тикая, отмеряешь наш возраст.
Такая тихая, безликая волна гипноза...
Мы с самого детства слышим: «Домой! Поздно!»
Опоздание и пунктуальность -
Две твои сестры и твоя ментальность.
Батарейки сели — это твоя слабость.
За тобой бежать, а что нам осталось?
Ты, ты, ты, ты, ты... Ты всегда торопишь.
А мы, — путаем людей, в поисках сокровищ!
Вновь зыбучие пески — ей народ на помощь.
Время тихо смеется, пока ты тонешь.
Проснись и пой! Уже гудит будильник.
Успеть везде в «Час-пик» в Москве превратившись в Гудини.
Тебя не догонит Bugatti и не Lamborgini.
Сколько времени от колыбели до могилы?
Разные чувства борются в моей душе: восхищение и растерянность, удивление и протест, боль и сочувствие. Они заставляют меня ещё пристальнее вглядываться в это лицо, вслушиваться в этот голос. И думать о том, каково же им, живущим одновременно в двух временах — в дне вчерашнем и в дне сегодняшнем? Они пережили то, что мы можем только знать. Должны знать! Хотя не всегда, может быть, хотелось бы знать. Но вспомним великого Толстого, который поймал себя на этом чувстве и тут же осудил его: «Только что вы отворили дверь, вид и запах сорока или пятидесяти ампутационных и самых тяжело раненых больных, одних на койках, большей частью на полу, вдруг поражает вас. Не верьте чувству, которое удерживает вас на пороге залы, — это дурное чувство…».
Мы не их, несущих эту тяжёлую память, жалеем, а себя. Чтобы по-настоящему пожалеть, надо не отказаться от жестокого знания, а разделить его, взять часть и на свою душу. К тому же это документ, его не перепишешь, его писали кровью, его писали жизнью на белых листах 41-го, 42-го, 43-го, 44-го, 45-го годов…
Принято говорить, что художник опережает свое время, но это не так. Художник творит в настоящем времени, проблема только в том, что публика живет в прошлом.
Время, ставшее прошлым, утрачивает в сознании людей всякую реальность. Оно утешает, пугает, и внушает безразличие.