Эх, поесть бы сейчас и лечь спать! И сон бы увидеть хороший! Например, как прошло много-много лет, и в школе, в которой Иван учился, на стенах в каждом классе висят его портреты. А на здании прибита каменная доска, а на ней золотыми буквами написано:
«В ЭТОЙ ШКОЛЕ СТРАДАЛ И МУЧИЛСЯ, НО С ОТЛИЧИЕМ ЕЕ ЗАКОНЧИЛ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ, НО САМЫЙ НЕСЧАСТНЫЙ ЧЕЛОВЕК НА ВСЕМ СВЕТЕ ИВАН СЕМЕНОВ».
Иван от умиления шмыгнул носом. Даже поплакать захотелось.
— Ты внук. А я бабушка. И не лезь в мои дела. Будь любезен спать до тех пор, пока я тебя не разбужу.
— А если проснулся?
— Все равно спи. Или просто лежи, пока я не приду. Если ты сам просыпаться будешь, зачем я тогда нужна? Если ты сам завтрак готовить будешь, мне что делать?
Хорошо бы сделать так, чтобы голова отвинчивалась. Пришел бы в класс, спокойненько сел бы на свое место, отвинтил бы свою собственную голову и спрятал бы ее в парту.
Чего-чего, а есть Иван умел. И если бы за это умение давали звания, то Иван был бы примерно подполковником.
— И тогда мы, посреди ночи...
— То был день.
— ... были окружены Урсами...
— Точнее, Беовульфами.
— ТЫСЯЧИ ИХ!
— Лишь парочка.
— Но они были нам не ровня! В конце концов, мы с Реном уложили их, пустили их шкуры на коврики и хорошо на этом подзаработали!
— И этот сон она видит уже несколько месяцев.
«В менестерство.
Учитильница мучеит меня
за каждую ашипку ставит пару
папрашу принятмеру и асвабадит миня по здаровюью атучёбы.
Спаасибо. Хачю палучать пеньсию.»
Иван Семёнов.
Все люди как люди живут! Один я несчастный! Заболеть бы, что ли, по-настоящему. Чтоб ни руки, ни ноги не двигались. Нет, чтоб одна рука работала бы — есть-то все равно надо. Лежал бы себе как суслик раненый и радио бы целыми днями слушал. Благодать!
— Ты самый главный в нашей школе, так даже в туалете написано!
— Так это мы и написали.
Cлайд с цитатой