— Я не отвечаю за поступки других.
— Разве не это говорил Чарли Мэнсон в свою защиту?
— Я не отвечаю за поступки других.
— Разве не это говорил Чарли Мэнсон в свою защиту?
Социологи определили, что мы принимаем на себя внутреннюю ответственность за выбранную форму поведения, когда думаем, что предпочли ее при отсутствии сильного внешнего давления. Крупное вознаграждение является одним из видов такого внешнего давления. Оно может заставить нас совершить определенное действие, но оно не принудит нас принять на себя внутреннюю ответственность за это действие. [В самом деле, ожидание крупного материального вознаграждения может даже уменьшить степень нашей внутренней ответственности за свои действия и в дальнейшем «отбить» у нас желание совершать данные действия, если нам не будет обещано вознаграждение.] Следовательно, мы не будем чувствовать себя связанными обязательством. То же самое справедливо в отношении сильной угрозы: из-за страха мы можем немедленно уступить, но мы вряд ли возьмем при этом серьезное обязательство.
Ты чувствуешь себя беспомощным, думаешь, надо окружить себя отморозками, чтобы стать сильнее, но это ложь. Они командуют тобой, толкают на неблаговидные поступки, но ты сильный. Ты очень сильный. Сила в тебе, просто раскрой ее.
Всю жизнь я ненавидел активные действия любого рода. Слово «активист» для меня звучит как оскорбление. Я жил как бы в страдательном залоге. Пассивно следовал за обстоятельствами. Это помогало мне для всего находить оправдания.
Любой решительный шаг налагает ответственность. Так пускай отвечают другие. Бездеятельность – единственное нравственное состояние… В идеале я хотел бы стать рыболовом. Просидеть всю жизнь на берегу реки, И желательно без всяких трофеев…
— Ты не умеешь брать на себя ответственность за собственные поступки.
— А ты умеешь?
— А мне и не надо! Я, блин, плюшевый медведь!
— Ты пропустил не одну мессу.
— Сбился с пути, сестра.
— Мы для того и ходим в церковь, чтобы найти пути назад.
— Я разведен, но мы по-прежнему спим вместе и моя 27-летняя невеста об этом не знает. Я не понимаю своего 16-летнего сына. Когда рабочий день заканчивается, я направляюсь туда, где пиво течет рекой. И так от субботы до понедельника. Я не собираются крутиться тут по воскресеньям, типа я такой святой. Я во многом грешный, но я не ханжа.
— Моральная строгость, Джерек, до добра не доведет: «Я не могу стать идеальным, зачем пытаться стать хорошим?».
— Джерек Высоки, из-за вас я старею!
— Сестра Пола. Поверьте, для себя я стараюсь намного больше.
Неправильно было отвечать за твою ошибку. Ведь с тех пор, что правильно, а что нет, что следует делать, а что ни за что и никогда, ты разучилась понимать это. Будто машина без тормозов двигалась напролом. Прости меня, это из-за меня ты стала такой. Тогда я думал: «Вот она, настоящая любовь!». Но это было ребячеством. Глупая самонадеянность. В итоге я превратил тебя в этого немыслимого монстра.
— О, и если кто-нибудь вдруг спросит, то ты гей.
— Что!?
— Да, иначе у нас собирались отобрать дело.
— Но ты тоже такой, да?
— Нет, в цветах моей команды нет голубого.
— Ваша национальная еда?
— Поляки гнули спину на постройке этого города. У этой сосиски кусок истории.