— Но я собственно хотела спросить, как жизнь?
— Как у всех. Неопределенна, подвержена увяданию и неизбежной смерти.
— Но я собственно хотела спросить, как жизнь?
— Как у всех. Неопределенна, подвержена увяданию и неизбежной смерти.
— Я переживаю не из-за денег или формы предприятия, а из-за того, как ты ко мне относишься.
— Ну, мне кажется, что я хорошо к тебе отношусь. Поэтому в контракте я и указал, что твой вклад в изобретение равен моему.
— А, то есть так-то ты не считаешь, что его вклад равен твоему.
— Нет, сейчас я не так говорю, так я говорил утром. Но потом Леонард сказал мне не говорить так.
— И вот так всегда, когда мы работаем вместе!
— Так, секундочку, а что если Шелдону придется относиться к тебе уважительно?
— А что, у Шелдона сзади на шее есть кнопка, о которой мы не знали?
— Нет, но мы сможем добавить в контракт пункт о том, что он не сможет издеваться над Говардом.
— А что будет гарантировать исполнение?
— Все условия контракта гарантирует моя подпись и внутренний кодекс чести.
— И его обсессивно-компульсивное расстройство.
— И это тоже.
— Вот и он, мой парень, получающий больше удовольствия от игры с друзьями в Звездный путь, нежели от общения со мной..
— Войны.
— Что?
— Звездные войны, они бесятся, если ты их путаешь.
— А в чем разница?
— Разницы никакой!
— Поверить не могу! Я прогуливаю работу ради Диснейленда!
— А что ты сказала начальнику?
— Я всё продумала и сделала поэтапно. Вчера в 7 вечера я сообщила о проблеме в лаборатории и как бы невзначай обмолвилась, что собираюсь поужинать морепродуктами. В 21:30 я позвонила ему и сказала, что гребешки какие-то странные на вкус. А в полдвенадцатого ночи я позвонила и сообщила, что из меня льет как из пожарного шланга. Без пятнадцати час я набрала его снова и издавала лишь звуки рвотных позывов. И вот я еду в Диснейленд!
— Пенни, а как ты отпросилась?
— У нас в кафешке достаточно сказать «Бывайте, ребят»...
— Как жизнь?
— Моя жизнь — это континуум, так что я остаюсь собой в каждом промежутке времени, который мы рассматриваем.
— Стоп-стоп-стоп, девочки, остановитесь.
— Что такое? Легавые?!
— Только посмотрите на нас! Ну что мы делаем?!
— Я восторженно следую за тобой по скользкой дорожке беззакония, надеясь, что когда-нибудь мы окажемся сокамерницами...
— Да чем же вы, чудилы, здесь занимаетесь?
— У Шелдона прорыв.
— Ну, вообще-то, это все Эми.
— Ах, наукой, значит? Обалдеть!
— Вы — лесбиянка?
— Нет, просто хотела комплимент сделать.
— Из уст лесбиянки он звучал бы приятнее.
— А ты не думал о рекламе, ориентированной на женщин?
— Ну, что, типа такой: поставить табличку в окне с надписью «Девчули, не тупим! Не боимся, заходим!»
— Слушай, а ты вообще читал отклики про свое заведение?
— Да, но в Интернете все злые, я стараюсь туда не заходить.
— Ну, а вот Хизер Ха пишет: «Владелец пялился на меня и за все время даже ни разу не моргнул»… А вот Келли Эм пишет: «Этот жучила, хозяин магазина, попросил меня пойти с ним на свидание, а потом обозвал себя же придурком, ещё до того, как я ему отказала»… Джессика Ка: «Я сказала этому чудику-владельцу, что мне нравится его майка, так он её снял и отдал мне»…
— Видите… злые вы… все.
— Стоп-стоп-стоп, девочки, остановитесь.
— Что такое? Легавые?!
— Только посмотрите на нас! Ну что мы делаем?!
— Я восторженно следую за тобой по скользкой дорожке беззакония, надеясь, что когда-нибудь мы окажемся сокамерницами...
— Ну, извините! Я чувствую себя дурой!
— Да всё не так плохо. Ты потеряла деньги, тебе стыдно, тебя облапал незнакомый человек. Так что, программа Вегаса выполнена.