Я Дазай, Дазай Осаму. Я пытался покончить с собой.
Ты прав, люди грешны и глупы. Но что в этом плохого?
Я Дазай, Дазай Осаму. Я пытался покончить с собой.
— Очнулся, Одасаку? Как самочувствие?
— Как будто у меня все похмелья за следующие пятьдесят лет одновременно.
Он полагался на время и пытался разгадать тайны лестничных пролетов. Теряя людей, он продолжал идти дальше. Знакомился и расставался, влюблялся и ненавидел. Но еще никогда он не был так близок к отчаянию, чтобы думать о самоубийстве с блистером серебряного цвета в руке.
В этом гнусном мире самоубийство — величайший грех, а отшельничество ничем не лучше самоубийства.
Лезвие вызывает боль,
В реке сыро,
От кислоты появляются пятна,
От лекарств — судороги,
Ружьё незаконно,
Верёвка рвётся,
Газ пахнет ужасно,
Пожалуй, можно ещё пожить.
Такое ощущение, что, если я, сломавшись, тихо и благопристойно повешусь в конюшне, все только вздохнут с облегчением: «Отмучилась, бедняжка!»
... Самоубийство зачастую само по себе есть месть. С целью вызвать у тех, кто тебя предал, чувство вины.