Умирать может ради истины тот, кто жить может только с ней.
Оборотная сторона риска — смерть. Простая истина. Простая, но абсолютно умозрительная для большинства гражданских.
Умирать может ради истины тот, кто жить может только с ней.
Оборотная сторона риска — смерть. Простая истина. Простая, но абсолютно умозрительная для большинства гражданских.
Мы приблизимся к истине только настолько, насколько мы удалимся от жизни. К чему мы, любящие истину, стремимся в жизни? К тому, чтоб освободиться от тела и от всего зла, вытекающего из жизни тела. Если так, то как же нам не радоваться, когда смерть приходит к нам?
Ответ этот был: «Умрешь — все кончится. Умрешь, и все узнаешь — или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Я уверен, что жив и что скоро умру. Да, кроме этой уверенности, у меня ничего нет. Но по крайней мере этой истины у меня никто не отнимет.
Однако ты забываешь, что вера не становится истиной только потому, что кто-то за нее умирает.
Это очень простая и ясная истина, немного нелепая, но её трудно открыть для себя и тяжело выносить. Люди умирают, и они несчастны.
Люди умирают непредсказуемо, бессмысленно, инциденты растворяются во тьме, а истина за ними так и остается нераскрытой.
Мир вечно твердит одну и ту же фразу. И на этом терпеливом повторении, на этой истине, ведущей от звезды к звезде, зиждется свобода, избавляющая нас от самих себя. Но вторая ее опора — это столь же упорная истина, ведущая от смерти к смерти.
Я просто хочу сделать что-то особенное. Как мой отец. Только без той части, где он умирает.
Смерть не страшна сама по себе, куда страшнее ожидание. Пока жив, нужно жить и обязательно что-то делать.