Малек Яфаров

Чем дольше я всматриваюсь в родовую цивилизацию, тем большее восхищение я испытываю. Именно восхищение, хотя всматриваюсь я всего лишь в мною же создаваемый конструкт, в реконструкцию, в которой, однако, я все больше узнаю самого себя, человека, над головой которого звездное небо и в груди которого моральный закон. Да, друзья, я плоть от плоти и кровь от крови родового человека! По точному замечанию Канта, я «исполняюсь чувствами», прикасаясь к родному! к тому, что для меня живо, — аленькому цветочку, пню-древню, щуке-велению, море-океану, коньку-горбунку, царевне-лягушке, снежинке-снегурочке, ведьме-панночке, большой медведице и царь-лебедю.

Другие цитаты по теме

Отсутствие адекватного самовосприятия означает полную невозможность какого бы то ни было понимания вообще.

Вся загадочность русской души заключается в том, что она живая, что она пре-бывает – в таинственном и неуловимом, но одновременно абсолютно доступном и очевидном – живом опыте жизни; русская душа ориентирована на всё живое, она не созерцает в себе жизнь как восточная душа, и не полагает свою жизнь в мир, как это делает западная душа, а – здесь и сейчас – живёт тем, что соединяет в себе и мир, и человека, живёт самой жизнью, собой и миром как жизнью!

Только узнав своих предков и, соответственно, самих себя как несущих в себе реализованный опыт бытия живой вселенной, современный человек сможет воспринимать свою собственную жизнь как достойный восхищения вызов, а не унылую борьбу за выживание.

Свобода русского не в принятии или не принятии озарения свыше (или соблазна сниже), а в удержании жизни в себе. Это матричное русское переживание. Мы увидим, как ради сохранения последней капли живого Толстой уйдет из Ясной Поляны.

Никакой объектной, неотраженной действительности без человека нет. Если в душе нет света, то отражать будешь только темное, безобразное.

В отличие от экзистенциализма, точнее – в отличие от будущего экзистенциализма, да и вообще западной философии и культуры, в которой действие силы жизни воспринимается человеком как некоторая недоступная сущность, трансцендентная сила, которая навязывает человеку происходящее как установившееся теперь положение вещей, в том числе – его место в этом установленном трансцендентной силой порядке, Толстой открывает для себя совершенно другой – русский – тип отношения к жизни.

Для Толстого в русской культуре нет борьбы с жизнью, нет этого ростиньяковского «теперь между тобой и мной», нет этого наполеоновского «главное ввязаться в драку, а там посмотрим» и нет даже этого фолкнеровского «уже выкатываются пушки, уже разворачиваются знамёна», потому что внимание русского человека направлено не на происходящее и установление своего места в нём, а на единство происходящего, единство всего, которое необходимо удержать, чтобы сама жизнь выбрала то одно из удержанного бесчисленного всего, то одно, которое станет путём человека.

Пророчество в русской культуре имеет совершенно другой смысл, чем в западной или восточной, а именно: внимание русского направлено не на предметность происходящего, как на западе, а на единство жизни как стихии творения. Русское пророчество – не разгадывание и не предвидение того, что неминуемо будет по независящим от людей обстоятельствам, и, тем более, не прямое причинение будущих событий (обратное по отношению к предсказыванию).

Русский человек – не ясновидец, предвидящий независимое от него будущее, и не колдун, это будущее создающий.

Русское пророчество – это со-творение, которое достигается обращенностью всей силы внимания на саму стихию творения с удерживанием всего того, что стало для человека живым, значимым и важным благодаря «невольному прикосновению мысли к верховному промыслу». Русское пророчество невольно потому, что не придумано человеком, не может быть им создано, помыслено, придумано, желаемо; оно рождается самой жизнью и только в этом смысле невольно! Но в то же самое время оно причастно стихии творения, поскольку волит то, на что направляет своё внимание, и тем самым волит, пророчествует будущее.

Каждый из нас — прекрасный человек, искаженный семьей, обществом и культурой.

Египтянин отрицает уничтожаемость. Античный человек утверждает её всем языком форм своей культуры.

Граница между невежеством и знанием, дикостью и культурой – воистину она начинается с того, насколько достойно мы обращаемся со своими мертвыми…