Малек Яфаров

Вся загадочность русской души заключается в том, что она живая, что она пре-бывает – в таинственном и неуловимом, но одновременно абсолютно доступном и очевидном – живом опыте жизни; русская душа ориентирована на всё живое, она не созерцает в себе жизнь как восточная душа, и не полагает свою жизнь в мир, как это делает западная душа, а – здесь и сейчас – живёт тем, что соединяет в себе и мир, и человека, живёт самой жизнью, собой и миром как жизнью!

Другие цитаты по теме

Формирующая матрица русской культуры направляет внимание человека не на круговорот превращений, как на востоке, и не на необратимость превращений, как на западе, а на стихию этих превращений, на стихию жизни или стихию творения, то есть на единство всего живого или существуюшего. Русская культурная матрица сосредоточена на единстве живого, претерпевающего как круговоротные, так и линейно-необратимые превращения.

Свобода русского не в принятии или не принятии озарения свыше (или соблазна сниже), а в удержании жизни в себе. Это матричное русское переживание. Мы увидим, как ради сохранения последней капли живого Толстой уйдет из Ясной Поляны.

Многие особенности выделяют один народ среди других народов мира, приносят ему признание и уважение. Самая ценная, самая значимая из них — это культура.

Никакой объектной, неотраженной действительности без человека нет. Если в душе нет света, то отражать будешь только темное, безобразное.

Он вовсе не умён, этот Маркс, потому что он даже не задался вопросом о том, как же будут жить «победившие пролетарие»; из чего, какими душевными сторонами они начнут построять очевидно новую свою цивилизацию... Культура... Достоевский был бесконечно культурный человек, потому что он был бесконечно психологический человек. Наоборот, Маркс был исключительно экономический человек, и в культуре просто ничего не понимал. Он был гениален экономически, но культурно туп: и потому, что он был нисколько не психологичен.

Мальчиков поощряют выплескивать большую часть агрессии и гнева в контактных видах спорта, борьбе, соревновательности, у девочек есть намного меньше способов для выражения. От девочек ожидают, что они будут вежливыми и мягкими, потому что это «неженственно» выражать свой гнев криками, драками или участием в агрессивных видах спорта. Хотя некоторые девочки — настоящие сорванцы, большинство учится выражать свой гнев через вербальную агрессию. Сплетни, оскорбления и сарказм — наиболее стандартные варианты, реже девочки дуются, куксятся и плачут.

Пророчество в русской культуре имеет совершенно другой смысл, чем в западной или восточной, а именно: внимание русского направлено не на предметность происходящего, как на западе, а на единство жизни как стихии творения. Русское пророчество – не разгадывание и не предвидение того, что неминуемо будет по независящим от людей обстоятельствам, и, тем более, не прямое причинение будущих событий (обратное по отношению к предсказыванию).

Русский человек – не ясновидец, предвидящий независимое от него будущее, и не колдун, это будущее создающий.

Русское пророчество – это со-творение, которое достигается обращенностью всей силы внимания на саму стихию творения с удерживанием всего того, что стало для человека живым, значимым и важным благодаря «невольному прикосновению мысли к верховному промыслу». Русское пророчество невольно потому, что не придумано человеком, не может быть им создано, помыслено, придумано, желаемо; оно рождается самой жизнью и только в этом смысле невольно! Но в то же самое время оно причастно стихии творения, поскольку волит то, на что направляет своё внимание, и тем самым волит, пророчествует будущее.

Наша культура укрепляет эту установку, изображая женщин подходящими целями для мужской агрессии. В литературе, кинематографе, на телевидении мужчины используют женщин в образе опоры, соперницы или заложницы. Здесь с пугающей регулярностью женщин насилуют, бьют, убивают. Порнография предполагает, что имманентная соблазнительность женщин оправдывает любые садистские или сексуальные акты, которые мужчине хотелось бы навязать ей.

Эти культурные установки предоставляют мизогину, который вырос на страхе перед женщинами и ненависти к ним, дальнейшее право на жестокое поведение. Культура, которая с библейских времен изображала женщин как грешных, зловредных, опасных, дает мизогину еще больше причин ненавидеть, бояться и оскорблять их. Психоаналитик Карен Хорней пишет: «Мужчины никогда не надоест искать лишнюю возможность проявить насилие, к которому его тянет, когда речь идет о женщинах, и пережить страх, что из-за нее они умрут или превратятся в ничто».

Представление о том, что женщина — это зло, дополняется утопической культурной моделью маскулинности, навязываемой обществом мальчикам. Эта модель требует, чтобы мужчина был сильным, независимым, невозмутимым, владеющим ситуацией и лишенным эмоций. И, конечно же, в нем не должно быть ни страха перед женщинами, ни зависимости от них. Ни один мужчина не может воплотить эту модель, потому что она исключает нормальные человеческие чувства и потребности. И уж тем более она нереальна для мужчин, сформировавших в детстве неудовлетворенную отчаянную нужду в женской любви.

Взаимопроникновение народов и культур – богоугодно, их смешение – богопротивно.

Во все времена и в каждой культуре существовали определенные представления об идеале, о том, каким должен быть мужчина, и какой — женщина, но и в прежние времена эти представления не отличались стабильностью. Однако в той культуре, где многое зависит от нашего соответствия последней моде, настоящие качества, связанные с нашими ролями мужчины или женщины, остаются нераскрытыми, отступая на задний план, поскольку мы ведем себя так, как от нас того ожидают.