Тебя что, по башке приложило? Будешь доставать меня каждый раз, когда в тот пустой арбуз, который у тебя вместо черепа, забредает мысль?
Не волнуйся, дылда. Ты ещё налюбуешься моей задницей, когда я нагажу на твою могилку.
Тебя что, по башке приложило? Будешь доставать меня каждый раз, когда в тот пустой арбуз, который у тебя вместо черепа, забредает мысль?
Не волнуйся, дылда. Ты ещё налюбуешься моей задницей, когда я нагажу на твою могилку.
Люди, неспособные наполнить свою жизнь здоровой любовью к деньгам, обычно страдают патологической тягой к таким вещам, как правда, честность и справедливость.
... известно, что никто не выделяет такую массу естественных зловоний, как благополучный человек. Что ему! щи ему дают такие, что не продуешь; каши горшок принесут — и там в середке просверлена дыра, налитая маслом; стало быть, и тут не продуешь. И так, до трех раз в день, не говоря об чаях и сбитнях, от которых сытости нет, но пот все-таки прошибает. Брюхо у него как барабан, глаза круглые, изумленные — надо же лишнюю тяжесть куда-нибудь сбыть. Вот он около лавки и исправляется. А в лавке и товар подходящий: мясо, живность, рыба. Придет покупатель: что у вас в лавке словно экстренно пахнет? — а ему в ответ: такой уж товар-с; без того нельзя-с. Я знаю Москву чуть не с пеленок; всегда там воняло.
— Я хочу искупаться. Можно?
— Давай.
— Отвернитесь, пожалуйста!
— Ну ладно, я не брезгливый.
— Вас на эротику потянуло?
— Да видел я тебя — нет там никакой эротики... Давай ныряй, скромница.