Нам недостает шутки, потому что не достает серьезности, которую замещает теперь все уравнивающее остроумие, что смеется равно над добродетелью и пороком и упраздняет их.
Объясненная шутка перестает быть шуткой.
Нам недостает шутки, потому что не достает серьезности, которую замещает теперь все уравнивающее остроумие, что смеется равно над добродетелью и пороком и упраздняет их.
— Им это тоже не по плечу. Они еще зеленые.
— Тоже можно сказать о тебе. Я пять лет ждала шанса так пошутить.
— Я сделал это!
— Сделал что, Алекс? Взял под контроль свою чернокожесть? О, подожди, очевидно, нет...
– И почему все твои шутки так автобиографичны?
– Потому что вся его жизнь – кульминация анекдота.
– Я с этим психом драться не буду! – отрезал «принцесса Нея». – Он меня сегодня уже один раз убил на полетах. И снова лезть в «воскрешалку» мне совершенно не хочется. Сами с ним спаррингуйте!
– И ничего я не псих, – обиделась я. – Уже и пошутить нельзя…
– Шутник, значит? – прищурился мастер Аль’Мортиц, окидывая меня быстрым оценивающим взглядом темных глаз.
– Угу. Еще и умный, – хмуро подтвердила я.
– Кошмарное сочетание, – серьезно согласился препод.
Я умру от шока, если узнаю, что в твоих поступках меньше девяноста процентов эгоизма.
— У папеньки тоже всё время шуты были. Помню, тогда в замок его друзья приехали, они вроде как сначала попили, поели, попели, а потом загрустили. И тишина такая в пиршественной зале настала, все молчат, друг на друга смотрят. И тут шут взял и про короля пошутил!
— И чего? – заинтересованно спросил кениг.
— Да ничего, – снова положил голову на руки Гунтер. – Все очень смеялись, а труп шута закопали во рву, за замком.
– Этого можешь убить, пошли.
[Шарлотта надвигается на парня]
– Я пошутил! Это шутка, мама!