Собака кормящему всегда руку лижет, а повернись спиной...
Я же зарок дал — крови не лить! А царское место — кровавое, невозможно на троне усидеть, никого смерти не предав! Вот чего я боюсь, вот чего я не хочу!
Собака кормящему всегда руку лижет, а повернись спиной...
Я же зарок дал — крови не лить! А царское место — кровавое, невозможно на троне усидеть, никого смерти не предав! Вот чего я боюсь, вот чего я не хочу!
— А за мной кто? Я вроде вот этой пешицы...
— Пешицы... При умной-то игре и пешица ферзём может стать.
— Доволен?
— Верну, что вы из казны умыкнули — буду доволен.
— А-а-а... Дак ты не о себе радеешь? Вон оно что... О государевых делах твоя забота?
— Не веришь?
— Ну конечно не верю. Столько лет живу и всё при власти — не встречал таковых. Хотя, кто о радении государю громче всех кричит, те первейшие воры завсегда и есть. И ты таков, Бориска...
Нас в набитых трамваях болтает,
Нас мотает одна маета,
Нас метро, то и дело, глотает,
Выпуская из дымного рта.
В шумных улицах, в белом порханьи
Люди ходим мы рядом с людьми,
Перемешаны наши дыханья,
Перепутаны наши следы, перепутаны наши следы.
Из карманов мы курево тянем,
Популярные песни мычим,
Задевая друг друга локтями,
Извиняемся или молчим.
По Садовым, Лебяжьим и Трубным
Каждый вроде отдельным путём,
Мы не узнанные друг другом,
Задевая друг друга идём.
— Одно я знаю точно — все кошмары
приводят к морю.
— К морю?
— К огромной раковине в горьких отголосках,
где эхо выкликает имена -
и все поочерёдно исчезают.
И ты идёшь один... из тени в сон,
от сна — к рыданью,
из рыданья — в эхо...
И остаётся эхо.
— Лишь оно?
— Мне показалось: мир — одно лишь эхо,
а человек — какой-то всхлип...