Заметим также, что Пушкину принадлежит мысль «Ревизора» и «Мертвых душ» и что он вызвал Гоголя на обработку этих сюжетов. Это показывает, что в его душе всегда таилось сознание того, что нужно для нашего общества.
В конце прошедшего столетия Карамзин, говоря о русской литературе, заметил, что публика наша всего охотнее читает романы и повести. И до сих пор в нашем обществе замечается то же явление.
Всегда и у всех народов литература являлась отпечатком народной жизни, выражением общественных потребностей.
Для творческого человека чтение только средство, возбуждающее его чувства и мысли, а цель и смысл — переживание и духовное преобразование мира.
Милли часто ему повторяла, что у него душа евангелиста, для которого стала религией литература.
В сотнях томов вместо силы — напыщенность, вместо оригинального — чудовищное, вместо остроты — площадные шутки, — и между тем все чужое, все неестественное, все не существующее в наших нравах. А что за дело критике? Какая нужда ей, что литература принимает такое гибельное направление? Разве оно помешает сбыту дурных книг? Напротив, поможет.
Крупнейшие библиотеки мира содержат миллионы томов, что соответствует 10^14 битам информации, заключенной в словах, и примерно 10^15 битам — в иллюстрациях. Это в десять тысяч раз больше той информации, что содержится в наших генах, и примерно в десять раз больше объема информации, хранимой в нашем мозгу. Если я буду читать по одной книге в неделю, то за всю жизнь смогу осилить лишь несколько тысяч томов — десятую долю процента содержимого величайших библиотек нашего времени. Фокус в том, чтобы знать, с какими книгами стоит познакомиться.
Общество не дошло до крайне точки в своем развитии; возможно дальнейшее совершенствование умственное и нравственное. Стало быть нужны для общества и руководители и проповедники истины, и пропагандисты.
Нас с детства наши родные старались приучить к мысли о нашем ничтожестве: о нашей полной зависимости от взгляда учителя, гувернера, и вообще всякого высшего по положению лица.
Не только русская, но, вероятно, и мировая литература не знали ничего подобного болдинской осени Пушкина, если измерять не по количеству, конечно, а по глубине и значимости написанного на единицу творческого времени.
Cлайд с цитатой