Владимир Фёдорович Одоевский

Смотришь — русские имена, а та же французская мелодрама. И многие, многие пустились в драмы и особенно в романы.

Смотришь — русские имена, а та же французская мелодрама. И многие, многие пустились в драмы и особенно в романы.

В настоящую минуту не осталось почти ни одного порядочного великого человека и ни одной части его платья, которые бы не были оклеветаны каким-либо драматиком или романистом.

Они столько пекутся о средствах жизни, что жить не успевают!

Россия походила на огромную машину, которой необъятная сила не знала границ; не доставало лишь маятника, который бы этой силе дал равномерное движение.

В сотнях томов вместо силы — напыщенность, вместо оригинального — чудовищное, вместо остроты — площадные шутки, — и между тем все чужое, все неестественное, все не существующее в наших нравах. А что за дело критике? Какая нужда ей, что литература принимает такое гибельное направление? Разве оно помешает сбыту дурных книг? Напротив, поможет.