У кладбищенских кипарисов есть задачи вместо нас присматривать за мертвыми. Они уже привыкли. И они делают это вернее нас и с большим постоянством; и тихонько шумят ветвями в знак сострадания, когда матери преклоняют колена на могилах своих детей. Эти кипарисы, защищающие нас — это веера скорби.
Когда так любишь жизнь, когда так безоговорочно в себя веришь, в те редкие моменты, когда эта вера подводит, ускользает, то начинаешь страдать, как проклятый.
Знаешь, меланхолия странная штука. Она кажется спокойной и даже приятной, но в глубине ее течет бурный поток, которому невозможно воспротивиться. Надо просто дождаться, пока он схлынет, и этим я занимался почти всю жизнь.
Знаешь, меланхолия странная штука. Она кажется спокойной и даже приятной, но в глубине ее течет бурный поток, которому невозможно воспротивиться. Надо просто дождаться, пока он схлынет, и этим я занимался почти всю жизнь.
— Скажи, что едят на обед землеройки?
— Аромат времени, свободу, — отвечал художник, влюбленный в кошек и во всех зверей, которые их напоминали.
Одинокий, жалкий, растерянный и агрессивный, он постоянно шутил, чтобы скрыть свою грусть.
— Тот, кто не умирает, тот и не живет? Это все, что ты можешь сказать об этой небывалой несправедливости?
— Да, — грустно ответил Леонардо.
Мой отец был монахом, моя мать — монахиней, я прекрасно знаю, что такое богохульство, грех. Да и я сам являюсь плодом греха.
По-твоему, смерть, прерывающая нашу жизнь часто трагически, в то же время важна и нужна для этой самой жизни. Без смерти человек не мог бы быть ни человеком, ни животным, ни вообще живым существом. Ты это хотел нам продемонстрировать? Твое объяснение не утешает меня, потому что смерть в любом случае — это пустота, конец дружбы, конец любви. Я остаюсь здесь, на грешной земле, совершенно один, с моей любовью, моей печалью. Что я получаю от смерти?
Cлайд с цитатой