— Чем занят твой Бог? Он не хранит нас. Почему позволяет чтобы творилось такое? Почему ничего не делает.
— Но кто ты такой, чтобы судить Бога? Какое право ты имеешь отступать?
— Чем занят твой Бог? Он не хранит нас. Почему позволяет чтобы творилось такое? Почему ничего не делает.
— Но кто ты такой, чтобы судить Бога? Какое право ты имеешь отступать?
— Вчера я вынужден был убить человека, но ничего не чувствую.
— Вы совершили худший из всех грехов. Жизнь священна.
— Подобная жизнь не может быть священной! Вы знаете, что мне довелось пережить?!
— Ты слишком горд и не знаешь, что такое раскаяние. Ты веришь в бога?
— Нет.
— Тогда зачем ты пришёл сюда? Чего ты хочешь?
— Покоя, разве вы не для этого?
— Недостаточно попросить покоя, чтобы обрести его, это нужно заслужить!
— Но я уже не знаю, что хорошо, а что плохо, для меня все смешалось, все!
— Господь милостив...
— Да, господь милостив и что?
— Знак креста — это просто фокус. Отец, сын и святой дух. Это просто обман.
— Ты сквернословишь. Уходи. Уходи туда, откуда пришёл! Тайна исповеди!
— Нет это обман! Обман. Ты не видишь, что здесь ничего нет? Да, лоб это отец, сердце это сын, слева святой дух, но что здесь, что ты видишь? Кто четвёртый, ты это знаешь?
— Уходи прочь!
— А четвёртый это дьявол. Знак креста — это и добро и зло. А добро просто проиграло.
— Я знаю, почему вы выбрали церковь. Все эти годы вы были обречены властью. А с такой властью я жестоко сражался. И когда я понял ее, я обнаружил ее гнилостное нутро. Вас окружающий мир только пугает. И вот, вы закрылись здесь и чувствуете себя героем. У вас просто сложилось такое впечатление о себе. Поэтому вы думаете что стали святым. Потому что вы этого и хотели, не так ли? Стать святым?
— С меня хватило бы стать справедливым, справедливость существует.
— Да, справедливость существует, но справедливость вынужденная. Она на стороне сильных. А внутри мы слабы и одиноки.
— Скажите, Каттани, Вы действительно верите, что победили?
— Не знаю, есть ли здесь победитель. Но вы точно проиграли...
— Выиграло то, что сильнее меня или вас — деньги...
— Ты знаешь, что я поддержу. Ты не одна.
— В том-то и дело, я никогда не чувствовала одиночество — у меня всегда был Господь. Мне его не хватает. Я так разозлилась после того, что случилось с Шарлоттой.
— Я тоже злился, очень сильно.
— Это чересчур. Но неправильно с моей стороны верить, только если все хорошо и вокруг скачут единороги. Я не думаю, что останавливать плохих работа Бога. Мне кажется, Он существует, чтобы придавать нам сил жить дальше.
Все ж ты есть, Создатель, на небе. Долго терпишь, да больно бьешь.
Если Бог есть, то у меня к нему много вопросов.
Мы должны на место любви к Богу поставить любовь к человеку, как единственную истинную религию, на место веры в Бога — веру человека в самого себя, в свою собственную силу.
— Поверьте мне, полковник, я не атеист. Но мысль о том, что Бог есть, тревожит меня ровно в той же степени, что мысль о том, что Бога нет. И посему я предпочитаю об этом вовсе не задумываться.
Если нам что-либо не по душе, это ещё не дает права роптать на бога.
Написал в дневнике, говорит, а оно и сбылось,
Да даже не в дневнике, а так, на листке бумаги;
Казалось бы — волшебство, не требующее отваги,
Это всего лишь случайность, забудь и брось;
Впрочем, мне кажется, боги — это усталые маги,
Однажды положившиеся на авось.