Вечер с Владимиром Соловьёвым

Надо просто понять — трезво, спокойно и без особых истерик, в каком состоянии мы сидим. Мы — такая распадающаяся империя, которая, с точки зрения США, которая еще какое-то время может повыкаблучиваться, а затем с ней можно продолжать работать. Это подсказывает любая логика, помимо нашего собственного лобби внутри США на тему ликвидации нынешнего начальства, которое не вечно. Ну хорошо, ну пройдет пять лет, пройдет десять лет. Дальше можно будет работать. Будет другое начальство, не такое упорное. Фактор личности в истории. Я — то как раз вижу в качестве некоторого потенциала достаточно неприятных событий вплоть до большой европейской войны, провоцируемой с украинской скорее всего территории 2024-25 год, если, конечно, что-то у нас не сыграет на опережение. И, наверное, годы 30-е, когда будут основные усилия по расчленению Российской Федерации, того, что осталось от Советского Союза. На это много что показывает, в том числе те шаги, которые предпринимают наши соседи, бывшие советские республики с отказом от русского языка. Видно, (с точки зрения Америки) как это идет. Более того, учитывая то, как мы сами к себе относимся, как вы в 90-е себя назвали, полуколонией, которая переваривается, интегрируется, и другого пути у нее нет, так все то, что у нас в этой сфере (педагогике) работает, так оно и работает. Надо просто дать возможность туземцам самим себя изничтожить. Эта схема в 90-е а с Японией сработала. У вас такой когнитивный диссонанс.

— Предположим, это случится. Какая дальнейшая судьба уготована?

— А какая у индейцев была судьба в резервации? Дальше — делать все, что можно уже с другой базой. Может, ты и хотел бы сопротивляться, но тебе нечем и некем. Убираем в сторону эмоции. Ограниченная ядерная война. Надо — будет, исходя из эксперимента... Пугалки, что из ядерной войны не может быть победителя. Если в это веришь — молодец. А если твой противник не верит в это? Зачем разбираться, почему он не верит, и убеждать, что будет ядерная зима? Может будет, а может и не будет. В конце концов в истории планеты, в том числе за время существования рода человеческого были катастрофы куда страшней чем ядерная зима. Когда Флергейские поля взорвал мега вулкан, где сейчас Неаполь, на шесть метров Индию засыпало этим пеплом. Какая-то часть уцелела. И если есть идея, что все это произойдет не на территории США, то почему бы эксперимент не провести? В этой ситуации единственное что есть у тебя в качестве потенциального индейца, который может уцелеть в резервации (а может и не уцелеть), это отработка соответствующих стратегий. Что делать для того, чтобы не просто отвечать на такого рода действия? А что делать для того, чтобы их предотвращать? И твердое понимание не про американский народ. А про то, что никто в американском руководстве (именно руководстве и только руководстве) не уцелеет в этой ситуации. Их бесполезно пугать миллионами жертв. А вот то, что никто в этих командных пунктах, именно там не уцелеет при любом конфликте такого рода.

Другие цитаты по теме

Я бы обратил внимание не на то, как они подвигают ракеты средней дальности и меньше. Это опасная история. Демонизация России происходит в гораздо большей степени, чем в период холодной войны. Почему? Потому что в период холодной войны холодная война — это была война, в которой никто горячим образом воевать не собирался. А если вы начинаете демонизировать противника в той степени, как это демонизируют нас, то мысль в голове, что придется воевать и горячим способом, у них начинает появляться.

Американцы по-прежнему рассуждают в категориях расширения НАТО на Восток. Не понимая, что угроза к ним пришла совсем с другой стороны. И никакой блок НАТО не сможет остановить проблему миграции и ее радикализации. Поэтому они выстраивают неверную конструкцию. При этом они выстраивают против себя Россию, страну, в которой есть уникальный опыт борьбы с такого рода терроризмом. И думают, что смогут Россию задавить. Даже близко не понимая, что вступают в такую эпоху, когда весь мир может не дожить до новой технологической эры. Потому что разорвет изнутри совсем другими процессами. Это все напоминает трагедию Римской империи. Они все время думали, что им с Карфагеном надо воевать, а взорвало их совсем другое — деградация собственной элиты и непонятно откуда пришедшие варвары.

Война — это главный экзамен для военно-политического руководства страны. После проигранной войны иногда исчезает и государство, исчезает и правитель, в лучшем случае он превращается в политический труп. А часто — и в физический.

Ну ты не можешь выигрывать гонки, какой ты ни на есть Шумахер, когда у тебя вся твоя бригада одновременно гайки с машины откручивает и по карманам распихивает. Так не бывает!

Главнокомандующий силами НАТО в Европе С. заявил, что во время холодной войны Россия и Запад понимали сигналы друг друга. А вот сегодня сотрудничество находится в такой стадии, что уже увы сложно говорить о каком-то взаимопонимании. Нет общения. Нет сигналов. Влиятельные бывшие американские политики написали открытое письмо, главная суть которого — угроза ядерной войны с нами, а стратегия США по России никуда не годная. Агентство Bloomberg считает, что сдержать Россию и Китай Америка сможет только вернувшись к стратегии холодной войны Если объединить все эти заявления, то возникает тревожный симптом. Мы приблизились к настоящей войне так близко, что холодная кажется наилучшим выходом из ситуации.

Непонятно, что делать. Только китайские товарищи могут помочь. Потому что то, что говорят они, еще менее понятно. Шутки шутками, но ведь не случайно очень уважаемые люди в американском политическом истеблишменте, они реально очень уважаемые, такие ветераны, которые в ужасе говорят: слушайте, давайте уже одумаемся. Потому что шутки кончились. Это, конечно, здорово, что замечательный человек Дональд Трамп и замечательный конгресс попали в магазин игрушек и могут творить что хотят. Но ведь можно случайно заиграться и весь магазин спалить. Пора уже опомниться.

Что с нами идет холодная война, мы говорили я уж не помню с каких пор. Если ты вышел на ринг, надо сражаться. А стоять просто закрывшись — бессмысленно. Потому что пропустишь удар, и тебя унесут. Либо не выходи на ринг. Есть вещи, в которых просто не надо участвовать. Должна быть стратегия того, а что мы можем предпринять в ответ. Если мы все время будем стоять в позе защищающегося, мы не устоим и пропустим удары. Моя мысль проста: если ты участвуешь в драке, ты должен понимать, куда ударить. И еще очень важный момент — мы очень сильно проигрываем во влиянии культурном.

Когда пытаемся понять то, что написали эти три американских деятеля, это можно сделать, только поняв культуру этих людей и вообще, на чем она основывается. Эта культура очень не только циничная, но и лицемерная. И поэтому она похожа на то, что они пишут, как они говорят как это было в поздние годы советской власти. Не коммунистической, а псевдо-коммунистической. Поскольку я тогда рос, я научился читать советскую прессу и понимать, что там написано. Я считаю, что то, что они сказали, надо отделить обычную пропаганду демагогическую, без которой они говорить не могут, как всегда говорили — с лозунгами. А что там действительно сказано, что не относится к пропаганде? К пропаганде относится российская угроза, к пропаганде относится то, что написано о Путине. Они это обязаны сказать. Они не могут этого не сказать. Не могут же они вдруг выступить и давать правильную оценку своему народу, по которой все что делали, было неправильно. Но что там есть? Они боятся войны. Они четко указывают, что сегодня — боязнь войны. И какая причина? Слишком близко стоят армии России и Запада. Они не говорят, как они вдруг оказались близко. Они констатируют факт. И отмечают это как опасность войны.

Второе то, что они там указывают. Они первый раз за всю историю говорят: вооружение США должно догнать Россию и Китай в области летающих ракет на гиперзвуке. Т. е. первый раз официально они признают: мы отстаем.

Они не обращаются к президенту. Потому что они видят, что основным инструментом для обострения отношений с политической точки зрения являются именно Конгресс и Сенат. И поэтому к ним обращаются. И страх.

А то, что они предлагают старую схему, так эта схема понятна, она уже была. Давайте подпишем какое-то соглашение, будем сдерживать Россию, а сами — наращивать наше вооружение. А почему они вдруг это написали? Это не просто сидели трое на завалинке... Это — попытка что-то сделать в последний момент. Американцы боятся. Потому что в первый раз появилось соотношение сил — то, чего никогда не было после второй мировой войны.

Посмотрите, как они последовательно развязывают себе и доктринальные, и технологические руки для ведения боевых действий в так называемой нижней части спектра: кибер-войны, частные военные кампании, противопартизанские действия, поддержка разного рода экстремальной оппозиции. Они готовятся к горячей войне. Другое дело, что они готовятся к этой войне пока ещё не с нами, и вероятнее всего к низко-интенсивной горячей войне. Но проблема в том, что они не понимают, что сдерживание как система — это вещь обоюдоострая. И она может выстрелить в обе стороны. Они-то думают, что стрелять будут только они. И вот это меня больше всего тревожит. Мы имеем дело с очень безответственной элитой в США, в которой выгорел экспертный потенциал. У них нет экспертов, которые могут объяснить политической элите, что это такое. И нет в политической элите людей, которые могут это услышать. Вот это беда.

Никогда не надо объяснять противнику, что ты собираешься делать. Это последнее дело. Делай то, что ты можешь, и чем дольше он не будет понимать, что ты делаешь, тем лучше.

Отчасти Сергей Борисович Станкевич прав, когда говорит, что есть определенные значимые красные линии, которые, если американцы их перейдут, будут прямой и явной угрозой. Проблема только в том, что американцы не знают про существование этих красных линий. Они действуют как будто вне их. Вот вы посмотрите трезвым взглядом на то, что они делают. Это попытка сыграть в Рейгана и в рейгановскую политику, доведение ситуации до какого-то уже преддверия взрыва, но без Рейгана, без рейгановской Америки, без рейгановских союзников, и без рейгановского Китая, который был одним из важнейших элементов сдерживания, а затем и развала Советского Союза на завершающем этапе. И в этом смысле эта политика, конечно, очень авантюристична.