Мертвые спят вечным сном, и поэтому им не нужен сон обычный.
Всплеск детской фантазии, которая не нуждается в логическом побуждении. Подобно вере — она либо есть, либо её нет, и всё.
Мертвые спят вечным сном, и поэтому им не нужен сон обычный.
Всплеск детской фантазии, которая не нуждается в логическом побуждении. Подобно вере — она либо есть, либо её нет, и всё.
Умный человек дает миру намного больше, чем получает, а хитрый старается взять как можно больше и дать взамен минимум.
В сознании Фрэнка ненависть обернулась ослепительным светом, превратившимся в безмолвный вопль, столь громкий, что он способен был взорвать любые зеркала, в которых отражалась человеческая злоба, любые стены, за которыми скрывалась подлость, любые запертые двери, в которые тщетно стучали кулаками те, кто безнадежно просил впустить их, ища помощи в собственном отчаянии.
Юло показалось странным, что спортплощадка расположена рядом с кладбищем. Странным — в хорошем смысле. По сути, тут не было неуважения — обычное соседство жизни и смерти, без фальшивых переживаний и ложного стыда. Если бы он верил в сказки, то сказал бы, что подобная близость — своего рода возможность для живых поделиться жизнью с теми, кто её уже утратил.
Мертвые являются нам во сне, поскольку наше восприятие не позволяет нам видеть их наяву. Эти ночные гости суть образы, проецируемые в наше сознание из немыслимого далека, в определенном смысле их можно уподобить свету давно угасшей звезды…
— Эриджейн Паркер, твои противники думают, будто ты шахматистка, но только я знаю, кто ты такая...
Эриджейн на мгновение с любопытством выглянула из-за двери.
— Кто же?
— Самый прекрасный клоун, какого я видел в жизни.
— Да! Я потому так хорошо играю в шахматы, что отношусь к ним совершенно несерьезно.