— Как ты это делаешь?
— Что?
— С виду тебе так легко.
— Не понимаю, о чем ты.
— Просто живёшь. Не думая, кем быть и для кого.
— И это хорошо?
— Конечно.
— Как ты это делаешь?
— Что?
— С виду тебе так легко.
— Не понимаю, о чем ты.
— Просто живёшь. Не думая, кем быть и для кого.
— И это хорошо?
— Конечно.
— Ты никогда не улыбаешься.
— Я, я, я улыбаюсь, часто улыбаюсь. Да я одна сплошная улыбка [улыбается].
— Подожди, не-не-не, не так это, не улыбка, это лицо урода.
Я потерялась в комнате смеха, расплакалась, и она купила мне шариков, а потом на самом верху колеса обозрения она велела мне отпустить их. Я отпустила. Она сказала: «Кейт, если их не видно, это не значит, что их нет» и обняла меня.
Мы – яблоки, надкусанные жизнью.
Мы – райские.
Любили, ненавидели, дружили
По-разному.
Для яблок нежеланье в гроб ложиться –
Заразное…
Мне нравится пшеница. И я буду как пшеница. Я смогу стать закаленным, только неоднократно оступаясь. Я вырасту сильным и высоким и принесу свои плоды. Я буду как пшеница. С ногами, твердо стоящими на земле. И я буду двигаться вперед. Папа, мама, я не сдамся. Я буду жить полной жизнью. Я сделаю всё, что смогу. Я сделаю это!
Поистине, вкус жизни хорошо ощущаешь лишь тогда, когда в лицо тебе только что посмотрела смерть.