Ну-ка, это сынок, а почём сейчас на мировых рынках, бивни мамонта идут за баррель?
Ты, Петр Семёныч, на себя-ка возьми-ка, и я... жив останусь... пока-ка...
Ну-ка, это сынок, а почём сейчас на мировых рынках, бивни мамонта идут за баррель?
— Я вам расскажу, как мамонтов клонировал.
— Вы клонировали мамонта?
— Да! Дело-то известное было, во всех новостях передавали. Известный клонировальщик мамонтов, вот. Степь ледяная, тайга, без женского тепла — то скучаешь, вот идёшь тут, грустишь, вдруг, бах. Мамонт идёт, волосатый такой, вымя такое по земле волокается, ну ты его сзади лыжей-то, хрясь вот по глазам. не любит он когда его по глазам бьют. И сзади-то пристраиваешься, за рога его держишь и клонируешь. Он визжит, вырывается, мамонт всё — таки, а ты его клонируешь, да. Так что, прошу, присаживайтесь.
— Задова не берём, опять он всю водку, что не выпьет, то в раковину выльет, а с утра опохмелится только авиационным спиртом останется...
— Из той канистры, что у Задова хранится?!
— А я согласен!
Если бы бойфренд одной из моих дочерей пригласил меня на пинту и сказал бы: «Хей, мистер Рамзи, я думаю открыть сеть бургерных. Не хотите ли проинвестировать?» — я бы ему ответил так: «Знаешь что, можешь сразу пойти на хрен. Хрен с большой буквы Х».
Я — поклонница Софи Лорен, и мой муж тоже. С теx пор как он увидел ее выходящей из моря, он так и не пришел в себя.
Когда мне было шестнадцать, моя мать, всегда считавшая, что я талантлив, отвезла меня в институт Дрексела в Филадельфии, чтобы узнать, к чему я предрасположен в жизни. После трёх дней тестирования моей матери сказали: «Ваш сын отлично подходит на должность водителя сортировочной машины или помощника электрика, в особенности — электрика по лифтам».