Но в горе своем он был безутешен: скорбь его была не из таких, что изливаются в жалобах. Он не плакал и не молился — он ругался и кощунствовал: клял бога и людей и предавался необузданным забавам, чтоб рассеяться.
— А теперь послушаем, о чём же вы печалитесь. Брат ваш будет рад, старые леди и джентльмен, я думаю, не станут противиться; из беспорядочного, неуютного дома вы переходите в хорошую, почтенную семью; и вы любите Эдгара, и Эдгар любит вас. Все как будто просто и легко: где же препятствие?
— Здесь оно и здесь! — ответила Кэтрин, ударив себя одной рукой по лбу, другой в грудь. — Или где она ещё живёт, душа... Душой и сердцем я чувствую, что не права!