В Елабужском театре имени Горького прошла премьера пьесы Чехова – перевернулись оба.
И изменился наш герой, стал голубой...
Три метра рост, на попе хвост и не больной.
Всё время синий, но не слышен перегар,
Солдат бухает, а страдает аватар...
В Елабужском театре имени Горького прошла премьера пьесы Чехова – перевернулись оба.
И изменился наш герой, стал голубой...
Три метра рост, на попе хвост и не больной.
Всё время синий, но не слышен перегар,
Солдат бухает, а страдает аватар...
Мы провели очень приятный вечер, хотя я допустил небольшую бестактность, пригласив Пуаро на детектив. Хочу дать совет всем моим читателям. Никогда не водите солдата на пьесу о войне, моряка – на пьесу о море, шотландца – о Шотландии, сыщика – на детектив, а актера и подавно незачем вести в театр. Поток самой беспощадной критики будет обрушиваться на вас весь спектакль. Пуаро неустанно клеймил психологическую примитивность, а отсутствие у героя-сыщика метода просто выводило его из себя. На обратном пути Пуаро все еще не мог успокоиться и бубнил, что весь спектакль можно было бы закончить еще в первой половине первого акта.
— Но в таком случае, Пуаро, не было бы и спектакля, – заметил я.
Пуаро был вынужден с этим согласиться. На том мы и расстались.
В театре небывалый по мощности бардак, даже стыдно на старости лет в нем фигурировать.
Старинные утюги на углях, на пару, бронзовые утюги на горячих камнях – в Третьяковке открылась выставка «Возврат долгов в России 18 – 19 веков».
Есть мнение, что народные театры вскоре вытеснят! Наконец... театры профессиональные! И это правильно! Актер, не получающий зарплаты, будет играть с большим вдохновением. Ведь кроме того, актер должен где-то работать. Неправильно, если он целый день, понимаете, болтается в театре. Ведь насколько Ермолова играла бы лучше вечером, если бы она днем, понимаете, работала, у шлифовального станка.
Наша жизнь — это далеко не театр. Это сплошной цирк, и мы в роли главных клоунов. И каждый кривляется по-своему.
Популярны столько лет,
А кольца на пальце нет...
Мама, ну не виноватая я, не виноватая я,
Что на эстраде жениха мне выбрать не из кого!
Не виноватые мы, не виноватые,
Что мужики на сцене не мужиковатые!
Цискаридзе Николай? — Он пара-рару-рам...
Пенкина позвать на чай? — Явно па-ру-рам!
Ваня Ургант ничего! — Вэри секси бой!
Но Цекало у него... — Блин, балласт какой!
Есть Малежик Вячеслав... — Антиквариат!
Ну а может, Джигурда? — Он неадекват...
Ну а может быть, Нагиев? — Димка-самолюб.
Зверев тоже может быть, но он скорее друг...
Ах, шум кулис извивно-узких!
Ах, закулисная фриволь!
Ах, блеск театров Петербургских!..
Все знаю — я принцесса Моль!
Я помню радостные миги...
Я помню преклоненный зал,
Когда беcсмертный Каратыгин
Вдвоем с Бессмертием играл!
И вижу я, как в медальоне,
Как только что ушедший сон:
Носок летающей Тальони
И четкий профиль Монбазон.
И сквозь столетие, доныне
Из глубины могильных плит
«La donna» юного Мазини
Еще в ушах моих звенит...