Джек говорил, что музыка — это по сути двенадцать нот между октавами. Двенадцать нот и октава повторяется. Одна и та же история, которую рассказывают всё вновь и вновь — вечно. Каждый исполнитель может предложить миру своё видение этих двенадцати нот — вот и всё. Ему нравилось, как ты видишь эти ноты. Он всё твердил: «Обожаю её взгляд на них, Бобби».
Что вызывает у меня гнев, так это высокомерие некоторых людей. Они не слушают нашу музыку, они заранее решили, что она им не нравится.
Чего я только ни делал, чтобы играть в какой-нибудь группе. Я шатался по стране с гитарой наперевес, переезжая с места на место — только бы меня услышали. Я помню рождественскую ночь на дороге, которая вела черт знает куда, и была полностью покрыта снегом. Надо очень любить музыку, чтобы жить так.
После музыки такое же опустошение, как после любви, — но менее растравительно, потому что в тебе одном.
Бетховен не повторится. Чем дальше от Бетховена, тем больше человек (в известном смысле) будет становиться животным, хоть и ещё выше организованным. В будущем человек будет представлять из себя сытое, самодовольное животное, безобразного головастика, со сказочным удобством устроившегося на земле и размышляющего лишь о том, как бы устроиться ещё удобнее. Время Пушкиных и Бетховенов будет рассматриваться как детство человечества. Головастик скажет: «Как ребячились люди! Занимались какой-то поэзией, как это?.. Музыкой. Что это такое? И зачем она им тогда понадобилась?»
Жизнь вообще многовариантна и многослойна, как фуга Баха. Надо только услышать главную партию, побочную партию и уметь отделить одну от другой.
Ничто не вызывает с такой силой прошлого, как музыка; она достигает большего: когда она вызывает его, кажется, будто оно само проходит перед нами, окутанное, подобно теням тех, кто дорог нам, таинственным и печальным покровом.
Вся музыка — это повторение пройденного человеком в Эдемском саду, все преломление одной и той же мировой гармонии. Но важно, чтобы эта гармония происходила СЕГОДНЯ.
Под настроенье в до-мажор,
в минуточку досуга,
в воображеньи разговор
вели вчера два друга.
При встрече — реверанс, поклон,
и вот за чашкой чая,
беседуют она и он,
других не замечая.
Слова осмысленно звучат
в душевном разговоре,
бывает, в унисон молчат
лирично, в ля-миноре.
Cлайд с цитатой