Где у тебя туалет? Надо пописать. Вообще зачем мне туалет, я ведь умерла?
Это странное чувство когда-нибудь уйдёт. Такое чувство, что у меня нереальное похмелье! И солнце, сука, бесит.
Где у тебя туалет? Надо пописать. Вообще зачем мне туалет, я ведь умерла?
Это странное чувство когда-нибудь уйдёт. Такое чувство, что у меня нереальное похмелье! И солнце, сука, бесит.
— Любовь болезненна, бессмысленна и её значение переоценивают.
— Только если её нет.
(Я был влюблён! Это больно, бессмысленно и преувеличено.)
— Не хочу, чтобы вся школа знала, что я лишила девственности младшего брата Елены.
— Ага, лишила, и потом продолжала лишать по несколько раз в день.
— Может, уйдем отсюда?
— Послушай, я останусь здесь, со своими друзьями, если хочешь, давай иди, но только помни, ты больше не вернешься.
— Но...
— Ступай, Джереми! Когда ты вырастешь, то просто будешь всем рассказывать, что у тебя был тяжелый переходный возвраст, тебе посочувствуют, а мы так и останемся здесь кучкой мелких никчемных наркоманов...
Можешь подсказать маме, что тело Эмми лежит на дне оврага со сломанной спиной – это сэкономит ей время.
— Надеюсь, ты планируешь прибраться здесь.
— Мне нужен бурбон, чтобы пережить вечеринку Ребекки. У тебя лучше, чем у Стефана.
— Оу, верхний ящик в комоде для одежды.
— Спасибо. Ты хранишь алкоголь в ящике с нижним бельем?
— Нет. Ты ведь искала не алкоголь, так ведь? Ты думаешь, я действительно оставлю последний кол из белого дуба там, где любой вампир может просто подойти и взять его?