Жёлто-черный, Жёлто-черный, Жёлто-черный, Жёлто-черный, а! Черно-желтый! Да, сегодня это писк!
Надо смеяться, пока плакать не заставят.
Жёлто-черный, Жёлто-черный, Жёлто-черный, Жёлто-черный, а! Черно-желтый! Да, сегодня это писк!
Надо смеяться, пока плакать не заставят.
На самом деле я не рыжая, прости, друг. Тёмно-русая, цвета приунывшего воробья, пришлось перекраситься, чтобы не умножать мировую скорбь.
– Смотришь на неё?.. И как?..
– Всё в неправильных цветах...
– Это цвет основы. Он даёт тон. Тень при свете. А когда он высохнет, я глазирую голубым. Но тонко, чтобы чёрный просвечивал… Посмотри, Грид. Смотри на облака… Какого они цвета?..
– Белого… Нет. Нет, не белого… Жёлтого… Голубое и серое… У облаков есть цвета!
– Хм… Теперь ты понимаешь.
Как было бы здорово, оставайся всё и всегда таким же простым и ясным, как в двенадцать или двадцать лет. Если бы в мире и впрямь было лишь два цвета: чёрный и белый...
— Какого это пальто цвета?
— Цвет самый ходовой. Булыжный. Вся Москва носит.
И еще я знаю, что когда твой подлинный цвет рвет тебя изнутри, можно завернуться в десять слоев белого или черного, ничего не поможет. Все равно что пытаться заткнуть водопад носовым платком.
У серой одежды всегда серое настроение.
Ты как будто смесь всех цветов сразу. На полной яркости.
Ты видишь мир только в двух цветах: чёрном и белом. Но мир не так прост, всё вокруг тебя где-то посередине: ни белое, ни чёрное — серое.
Аэропортно-синий преследовал меня. Он стал брендом, торговой маркой наших разбитых отношений и моей неспособности двигаться дальше. Гребаный аэропортно-синий.