Раньше я руководил другой базой, оптовой, так сказать. А теперь вот повысили: две тысячи метров над уровнем моря.
Любопытная вещь — никто никогда не страдает морской болезнью на суше.
Раньше я руководил другой базой, оптовой, так сказать. А теперь вот повысили: две тысячи метров над уровнем моря.
— Стёпа! Убрать!.. Не столб, маршруты!
— Ну Сан Саныч, ну голова. [Сбивает указатели маршрутов] Порядок, теперь точно заблудятся.
— Добро пожаловать. В какую сторону нам идти, ты запомнил?
— Нет, а вы?
— Я думал, ты запомнишь.
— А я думал, что вы.
— Ох, интеллект... Куда же идти, а?
— Сколько стоят, сынок, твои апельсины?
— Рубль, папаша, всего один рубль.
— Взвесь-ка мне три килограмма хороших.
— Каких килограмма? Одна штука рубль!
— А? Не понял?
— Одна штука — рубль!
— Штука?!
— Ну!
— Я бы дал тебе рубль, если был бы уверен, что ты на него купишь хоть один грамм совести!
Мы все когда-то вылезли на свет божий из соленой купели, ибо жизнь началась в море. И теперь мы не можем жить без неё. Только теперь мы отдельно едим соль и отдельно пьём пресную воду. Наша лимфа имеет такой же солевой состав, как и морская вода. Море живет в каждом из нас, хотя мы давным-давно отделились от него. И самый сухопутный человек носит в своей крови море, не зная об этом. Наверное, потому так тянет людей смотреть на прибой, на бесконечную череду валов и слушать их вечный гул. Это голос давней родины, это зов крови в полном смысле слова.
Главное в самоизоляции — иметь правильный диван. Хороший диван тоже может быть морем.
— Ты что, серьезно? Эта рухлядь пойдет на дно!
— Плоха та субмарина, которая не пойдет на дно.